Наследие

— Но нет ни одного, кто бы учил укреплению тела.

Я чуть не съязвил насчёт Лу Ханя, но вовремя сдержался. Что-то вино на меня действует несколько расслабляюще.

— Она, бесспорно, одарённая, но её путь развития должен идти через классическую школу. Укрепление тела погубит этот талант.

— Загубит? — в его тоне появилось недоверие, словно я от него что-то скрываю. — Кроме твоей ученицы больше талантливых девушек нет?

— Почему нет? — возмутился я. — У госпожи Цао Сяочжэй невероятный талант и только слабое тело ограничивает её. Будь ей восемнадцать, я бы без промедлений взял её в ученицы. Госпожа Цао Чжэнь обладает необычной расположенностью к укреплению тела. Я вижу, что основы даются ей легко и, если упорно заниматься она может стать сильным мастером. Но спешу повторить, техники укрепления тела — это семейная тайна.

— Чжэнь, значит, предрасположена? — спросил он.

— Ну, да, — не понял я его скепсис. — Без лукавства и обмана. Все задатки есть, большое внутреннее море, довольно гибкая система каналов, перестроить их не составит большого труда.

— Не желаешь выпускать секреты техники из семьи, бери её в жёны, — спокойно сказал он. — Она моложе твоей старшей жены и существенно выше по положению. Выйдет исключительный брак. Я же дам тебе слово Императора, что техники укрепления останутся в роду Матчиных.

В голове зазвучала фраза из старого фильма: «Какой хитрый человек». Сказал не в «семье» Матчиных, а в роду. То есть их смогут изучать мои прямые потомки, неважно, в какую семью они войдут. А уж дед заберёт внучат к себе и воспитает как нужно, к гадалке не ходи. Только мне уже предлагали в жёны принцессу, поэтому морально я был готов. Но даже так, прозвучало сильно. Не будь во мне уже пол-литра крепкого вина, может и руки тряслись бы.

— Род Наумовых — это опора Российской Империи, — сказал я. — И политический брак, особенно такого уровня, не мне принимать решения.

— Тут ты или заблуждаешься, или лукавишь, — сказал он. — В роду Наумовых ты только до тех пор, пока не станешь великим мастером. А потом у тебя появится собственный род, поэтому ты вправе решить такую мелочь. К тому же политический брак будет только между семьями Матчиных и Жао. Фамилия Цао у принцессы только до тех пор, пока она не вышла замуж. А когда это случится, род матери станет её поддержкой. Но она останется моей дочерью, — веско добавил он.

О подобном я что-то и не задумывался. Чёрт, надо было узнать о подобных политических нюансах заранее. Один — ноль в его пользу.

— Это всего лишь техники, — смягчил он тон. — Но пусть они трижды уникальные и необычные, для меня никакой роли это не играет. Важны лишь здоровые дети, наследники. В тебе течёт сильная кровь, как и в роду Цао. И в их смешении должно родиться что-то поистине великое. Как ты думаешь? Если хочешь, не учи её ничему, — отмахнулся он. — У неё достаточно знаний для развития, чтобы родить тебе сильного наследника. Даже, наоборот, род Жао владеет сотней редких и десятком исключительно редких техник, которые достанутся тебе.

Я мучительно соображал, что сказать, но в голову ничего не приходило. По инерции протянул чашку, которую император наполнил вином. Всё-таки хорошее оно оказалось, вкусное.

— Мне надо подумать, — всё, что я смог сказать.

— Думай, — улыбнулся он. — У тебя есть минут десять до того, как подадут десерт. Хо-хо-хо.

Он вновь рассмеялся, хлопая себя по коленке. Шутка? А у меня спина потом покрылась. Страшно мне почему-то стало и неуютно. Вот сидишь рядом и подсознание говорит, что спорить нельзя, опасно для жизни. Надо или соглашаться, или как-то аргументировать, чтобы не обидеть и не оскорбить.

— Она будет готовить для тебя каждый день, — подмигнул император и снова засмеялся. Вот что он в этом находит смешного, ума не приложу. Отсмеявшись, он подал знак слуге. Посмотрел на меня уже серьёзно. И ведь ни в одном глазу намёка на алкоголь. — У меня для тебя есть подарок.

Слуга, метнувшись к дальней двери, вернулся довольно быстро, неся в руках небольшую красную лакированную шкатулку с золотым пером на крышке. Император взял её, раскрыл и вынул небольшой железный стержень, покрытый замысловатыми узорами. Сжав его в руках, пропустил силу и узоры слегка засветились.

— Он словно сделан для мастера укрепления тела, хотя изначальный замысел был иным, — произнёс он, протянув стержень мне.