Мистер Слотер

— Вы его отпустили?

— Нет, не так прямо. Но… но я промолчал об одной вещи, когда должен был сказать. Я забыл свою работу. По сути я предал своего друга. И вот это молчание… когда ты знаешь, что должен говорить, но молчишь… вот это убивает.

— Вы хотите сказать, что совершили ошибку?

Ошибку. Прозвучало как мелочь, ерунда без последствий.

— Да, — ответил он. — Ошибку, которую я буду вспоминать снова и снова до конца дней.

Она переменила положение, подтянула ноги к подбородку, сцепив руки на коленях.

— Это может быть очень долго.

— Надеюсь, — ответил Мэтью, и оказалось, что он еще способен улыбаться, пусть даже чуть-чуть.

Ларк какое-то время сидела молча. Стайка птиц пролетела перед Мэтью, торопясь домой до полной темноты.

— Моя мать, — сказала Ларк, — моя мать была очень хорошим человеком… — Она осеклась и помолчала. — Хорошо воспитанной и очень доброй ко всем. — Она сделала очень глубокий вдох, задержала дыхание почти до боли и медленно-медленно выдохнула. — Вряд ли она оправится.

— Этого мы не знаем. Может быть, утром ей станет лучше.

— Вы хотите сказать, когда прояснится у нее в голове? Если прояснится? Я говорю, что она никогда не будет такой, как была. И никто из нас не будет, никогда. И я думаю… вы тоже не сможете.

— Это правда.

— Мой отец говорил всегда… что в жизни есть только два пути: вверх или вниз. Он всегда говорил, как хороша земля и как любит нас Бог. Он говорил… как бы ни было трудно на этой земле, чтобы коснуться Бога, надо только потянуться вверх. Иди к Нему навстречу, насколько сам можешь, — вот что он имел в виду, по-моему. Старайся. Я думаю, лучшее, что может сделать человек — это стараться. — Теперь Ларк сдержанно улыбнулась, но улыбка тут же исчезла. — Я сидела у него на колене и его слушала и верила во все, что он говорил. Тянись вверх, говорил он, вверх. И не оставляй стараний, потому что иначе ты не встретишь Бога. Но я, наверное, перестала его слушать, когда уже стала слишком большая, чтобы сидеть у него на колене. Я думала, это так… то, что говоришь ребенку, когда плохой урожай и жизнь суровая. Но это говорилось не только мне, но и ему самому, и матери. Он никогда не опускал руки. И она тоже. И тянулись вверх.

В уходящем свете Мэтью заметил у нее слезы, стекающие по щекам одна за другой. А лицо осталось трагически безмятежным.

— Я его схвачу, — пообещал Мэтью. — Завтра.

— Как? Я видела, что он может сделать. Видела, что он делает. Как вы его захватите?

— Одна стрела, — сказал Прохожий По Двум Мирам, вдруг оказавшийся совсем рядом — он подошел беззвучно. — Этого мне хватит, чтобы его свалить. Если удастся подойти близко и чтобы ничто не загораживало выстрел, дело сделано.

— Я не убить его хочу, — возразил Мэтью. — Я хочу его отвезти обратно в Англию, на суд.

— В Англию? — нахмурился Прохожий. — По суду или без, но первым делом он заслужил петлю здесь. Пусть потом его забирают и вешают снова, если хотят. Но ты не волнуйся: если считаешь, что он стоит удавки, я сберегу его для петли.