— Кто там?
… — Ну, что, дочка, из деревни пишут?.. — смотрит по простому. Пожилая женщина; из-под шарфа выбились белые пряди волос.
А возле, на лавочке — дочка: молодая, беленькая, с веселыми светлыми глазами — читает газету, смеется…
— Да пишут, что Москву взяли уже…
— А который-то раз? — и седая женщина качает головой, — грехи!..
— И, да уж и не знаю который… — дочка весело, а сама острыми глазами по вагону.
Мало пассажиров.
Стучит и гремит расхлябанный, старый жесткий вагон. Давно уже рассвело, а темно в вагоне. Весь Амурский залив в тумане. Мутными клочьями врывается в дверь, соленою слизью оседает по стеклам, стенкам, скамьям…
… — Читать, мамаша, еще? — остроглазая белая, хитренько так, на старушку.
— Не стоит, дочка…
Подумала, покачала головой.
— Нэма в свити правды, колы брехливый свит настал…
Вздыхает, кутается.
— Каждый день берут Москву… утешаются…
— И не возьмут, Любовь Прокопьевна… — Танючка ей на ухо весело, уверенно.
— Дай-то, господи…
И Любовь Прокопьевна истово крестится.
— Ничего, не смейся, востроглазая, — я по своему большевичка. Старуха я, — простительно…
Улыбается…
Глава 15-я