— Я свяжусь с вами, — сказал он, садясь в машину. Потом прибавил: — Мы не разглашаем причину смерти, пока, по крайней мере. Понимаете?
И он уехал в восточном направлении, а я направился в сторону Лаймауза и Доклендского метро. Мне нужно было подумать, и то окружение, среди которого она жила во время своего пребывания в Англии, могло мне в этом помочь. Улица оканчивалась, насколько я знал, в Айленд-Гарденс на южной окраине Собачьего острова. Оттуда я мог пройти по пешеходному туннелю под Темзой в Гринвич. Если повезет, мне удастся переговорить с Виктором Веллингтоном. Он тоже видел труп, и вместе мы, возможно, вспомним что-нибудь, что позволит более точно установить личность погибшей.
Но мне не давала покоя мотивация. Если это сделал тот ее молодой родственник, значит, существует какая-то причина, что-то личное, и, вспоминая ее бурную реакцию, когда она увидела, что он нас преследует, я подумал, может, мне следовало в точности передать инспектору ее слова?
Доклендское легкое метро пока еще было в новинку, его выкрашенная синей краской станция с застекленным сводом блестела от влаги. Поезд уже стоял — пара угловатых, с большими окнами вагонов синего цвета с надписями, предупреждающими об их автоматической работе. Он отправился почти сразу, как я вошел, и, сидя спереди в толпе туристов и без машиниста, я ощущал себя путешествующим на игрушечной железной дороге. Когда поезд свернул с Фенчёрч-стрит и поехал в южном направлении по эстакаде над Вест-Ферри-стрит, весь Собачий остров открылся перед нами как на ладони. Изморось сменилась дождем, вода в следующих один за другим доках, над которыми мы проезжали, была темной и пятнистой, а между ними блестели острова бурой земли, изрезанной оставленными тяжелой техникой колеями и утыканной лесом строительных кранов.
Мы проехали станцию Саут-Ки, что находилась как раз около издательства «Дейли телеграф», затем свернули к востоку, потом направились к югу над районом с недавно построенными вычурными зданиями по большей части отталкивающего вида. Кроссхарбор, Мадшут; к западу, за Миллуолл-Док, почти все здания снесены, улицы огорожены дощатыми заборами, а за рекой виднеются островерхие крыши Гринвича и мачты с реями «Катти Сарк».
Я попытался разглядеть Меллиш-стрит в просветах между новыми зданиями, но старых домов осталось совсем мало, и среди развернувшегося повсюду строительства было трудно представить, что она могла ощущать, живя там, выгуливая по вечерам собаку и постоянно думая о море Уэдделла и об оставленном несостоявшейся экспедицией корабле, ожидающем ее в Пунта-Аренас.
От станции Гарден-Айлендс было всего несколько минут ходьбы до входа в парк и круглого здания с застекленным куполом, из которого лифт спускал в Гринвичский пешеходный туннель. Небо над районом Блэкхит начинало светлеть, и величественная архитектура строений Рена с темно-серой водой, над которой они возвышались по ту сторону реки, являла собой совершенство гармонии. Я остановился, глядя на неожиданно пронзивший сумрак солнечный луч. Он осветил Королевское военно-морское училище и пересекающий Темзу паром. Также по реке к Блэкуоллскому плесу поднималась баржа, и вся картина была в духе Уильяма Тёрнера[32]. Сколько раз Айрис Сандерби приходила сюда, на самую южную точку Собачьего острова? Бессмысленный вопрос, ведь я даже не знал, сколько она вообще пробыла в Англии. Надо было спросить. Столько вопросов мне следовало бы ей задать, учитывая то ощущение, которое я испытал при первом взгляде на нее.
Лифт вмещал в себя до шестидесяти пассажиров, а возле входа висел телеэкран, показывающий северную часть туннеля со снующими туда и обратно туристами. Табличка гласила, что туннель был открыт в 1902 году и обошелся в сто двадцать семь тысяч фунтов, что его протяженность превышает тысячу двести футов, а глубина составляет от трехсот до пятисот футов ниже уровня воды в зависимости от состояния прилива. Когда я туда вошел, там было немало детей, их тонкие голоса эхом разносились по длинному, похожему на туннель в метро проходу. Облицованный двумястами тысяч белых плиток, о чем сообщала табличка, он напоминал общественный туалет.
По-моему, Виктор Веллингтон был так же рад меня видеть, как и я его, поскольку, как только я спросил о нем, меня сразу же проводили в его кабинет.
— Плохо дело, — сказал он, поздоровавшись со мной.
Он повторил это еще три или четыре раза за те пятнадцать минут или около того, что я был у него.
— Нет, у меня нет никаких сомнений.
Это он сказал в ответ на мой вопрос, уверен ли он в том, что тело принадлежит Айрис Сандерби.
— Все дело в кольце, — произнес он и принялся его описывать — необыкновенно толстое, опоясанное, как ему показалось, полоской из прямоугольных рубинов и изумрудов.
— На левой руке, — сказал он. — Очень примечательное кольцо.
Я с сомнением покачал головой. Я не заметил никакого кольца.
— Плохи дела.
Его руки со сцепленными пальцами покоились на столе.
— Нет ничего хорошего в том, чтобы увидеть человека, кого бы то ни было, в таком состоянии. Тем более человека, с которым знаком, сильную и интересную молодую женщину, исключительно необыкновенную, вы согласны?
— Да, исключительно необыкновенная, — согласился я. — И чрезвычайно энергичная.
ebooksa