Правда, «Супер-Фортуна» приобрела при доработке новые качества и могла обрести новые черты характера, и все-таки Гусаров верил Веденину — несовершенную катапульту он не стал бы представлять к эксперименту.
Может, ошибку допустил сам испытатель? Как Мельничнов. А в испытательском деле еще сложнее: малейшая неточность, даже неправильная посадка в кресле, может привести к нежелательным последствиям.
Почему Веденин избрал именно Арефьева? Испытатель только что отлежал в госпитале с остеохондрозом. Он и раньше не отличался богатырским телосложением, а после болезни… Хотя внешность — неточный показатель внутренней силы. И все-таки надо узнать об Арефьеве все: как готовился к эксперименту, как отдыхал, какое было настроение, какая была домашняя обстановка. В общем, все, все…
А БЫЛА И ПРОТЕКЦИЯ
Игорь, облаченный в скафандр, сидел в барокамере, наблюдая за. стрелкой высотомера, отсчитывающей метры подъема. На двух тысячах почувствовал, что вдыхательный клапан закрылся, пошел чистый кислород, осушивший горло. В скафандре Коржова такой автоматической системы не было, приходилось самому открывать вентиль. А чтобы не забыть сделать это в полете, испытатель открывал вентиль на земле, и расход кислорода увеличивался. Экономия расхода кислорода позволяла дольше быть в воздухе, в разреженной атмосфере, что, несомненно, являлось преимуществом скафандра Алексеева. Вторым плюсом, отметил Игорь, является облегченная, изящная конструкция, позволяющая свободно двигаться. Игорь наклонился вперед, назад, покрутил головой, подвигал руками и ногами — ничто не мешало, не сковывало, — работалось легко, дышалось свободно.
На спуске скафандр также вел себя безупречно. На высоте 2000 метров вдыхательный клапан открылся, и свежий воздух живительной влагой оросил легкие.
Потом каждую деталь скафандра проверяли на стендах, снова в барокамере, теперь уже без испытателя. В заключение Алексеев заставил поплавать Игоря в бассейне, а Измайлов даже окунул его несколько раз с головой.
— Видишь, какой костюмчик мы тебе подобрали, — помогая снять скафандр, сказал Измайлов. — Слабо старикам тягаться с молодыми.
Но Алексеев, осмотрев и ощупав свое изобретение, вдруг засомневался:
— А может, Игорь Андреевич, в старом слетаете? Тут кое-что надо бы еще подработать.
— Вот садовая голова! — возмутился Измайлов. — Так можно до скончания века подрабатывать, дорабатывать. А, думаешь, для твоего скафандра специально будут испытания в небе устраивать? А без них твой скафандр не скафандр, тряпка.
— Он прав, — поддержал Измайлова Скоросветов. — Другого такого случая может скоро не подвернуться. И чего ты напугался? Если даже что-то обнаружится, потом доработаешь. Самолеты посложнее твоего скафандра, а сколько над ними трудятся после приемки.
Алексеев неуверенно пожал плечами.
— А что скажет об одежке испытатель? — обратился Измайлов к Арефьеву, когда тот был уже одет в свой элегантный штатский костюм.
— Замечаний нет, — ответил Игорь и такую же лаконичную фразу записал в формуляр.
— Только и всего? — Измайлов скорчил скорбную мину. — Вроде и парень ты неплохой, а педант до мозга костей, боишься молодому таланту протекцию сделать.
— Вот слетаю, тогда сделаю, — отрезал Игорь.
— И чего это ты так стараешься, Марат Владимирович, — усмехнулся Мовчун. — Не зря, видно, слухи ходят, что на твоей «Ладе» такая сигнализация установлена, что на метр нельзя приблизиться, сразу сирена включается.
— Слухи! — сердито передразнил Измайлов. — Сплетничают, как бабы, и ты туда же.