Гнев Гефеста

Девушка окинула меня взглядом с ног до головы.

— Ничего. Но тот — высокий, голубоглазый, плечи — во! — она развела руки. — В общем, красавец.

Каждое слово девушки причиняло мне боль и унижение, и я поспешил ретироваться.

Ольга увидела меня и испугалась.

— И у тебя что-нибудь пропало?

Я постарался взять себя в руки.

— Все в порядке.

Мы закончили завтрак и отправились на пляж.

Я так был удручен сообщением девушки, что плохо воспринимал окружающее, не слышал, что мне говорила Ольга. Голову сверлила одна мысль: как проучить мою ненаглядную пассию за измену, за ложь, за надругательство над моими чувствами? Утопить? Задушить? Оставить в Батуми без денег?.. Бред какой-то… В любых ситуациях надо оставаться мужчиной. Пусть ей будет стыдно, и пусть она раскаивается за свой поступок.

Скоросветов не раз говорил: «Испытатель — это концентрированная сила воли, мгновенная реакция, умение пойти на риск». Не знаю, через какие очки он смотрел, но эти качества во мне обнаружил и выдвинул в ведущие. Наверное, правильно поступил: я быстро пришел в себя и сделал вид, что ничего не случилось, стал шутить, рассказывать, как добирался на попутных и перекладных на полигон, ожидая, когда Ольга сама признается во всем. Не признается — сегодня же поставлю точку на нашу любовь. Пусть возвращается к своему Лободе, может, он не побрезгует целовать обслюнявленные кем-то губы…

Проговорили с полчаса, Ольга так и не открывалась; собрался подремать — ночь-то я почти не спал, — как вдруг заметил вздрогнувшие у Ольги губы, заметавшиеся в испуге глаза; и вся она затрепетала, сжалась в комочек.

Я посмотрел туда, откуда отпрянул ее взгляд, и увидел входивших на пляж мужчину и женщину. Ему лет тридцать, высокий, атлетически сложенный блондин в ярко-оранжевой тенниске и светлых, хорошо отутюженных брюках; ей — за сорок, возможно, и все пятьдесят — за косметикой не разберешь, — тоже высокая, симпатичная, в роскошном шифоновом платье, просвечивающем до не менее роскошной комбинации с кружевной отделкой. Они шли не спеша, величественно — прямо-таки Аполлон и Афродита, — свысока посматривая на распростертых у их ног плебеев, увлеченные, упоенные только своей любовью.

Нет, никого не замечала и не хотела замечать одна Афродита, Аполлон же бегал по пляжу глазами, кого-то высматривая.

Взгляд на секунду упал на Ольгу. Несмотря на то, что она согнулась в три погибели и опустила лицо, он узнал ее и придержал свою спутницу. Что-то сказал ей. Но Афродита, видимо, привыкла сама повелевать и, отрицательно качнув головой, увлекла его за собой. Аполлон занервничал, но, увидев меня, сидящего рядом с Ольгой на одном покрывале, успокоился и зашагал тверже.

Они прошли недалеко от нас и расположились на противоположном конце пляжа.

— Он? — спросил я у Ольги осипшим, не своим, голосом.

Она еще ниже опустила голову и молчала, видимо, придумывая оправдание.

— Только не ври, — предупредил я. — Мне все известно.

У Ольги из глаз капнули слезы.

Я не торопил ее, давая возможность успокоиться.