Нижняя часть его туловища уже сползла в пустоту. Клим пытался нащупать носком кроссовки стену номера нижнего этажа. Однако, видимая днем, сейчас она оказалась недосягаемой.
Сил держаться больше не было. Клим схватился за веревку и стал сползать по ней. Его одежда то и дело цеплялась за арматуру и с пугающим треском рвалась. Несколько раз металл прошелся по самым ребрам, и он едва не закричал.
«Так можно и кишки себе выпустить!» – ужаснулся Клим, ощутив, как в живот вонзился и пополз вверх, к подбородку, еще один конец арматуры.
Они, как уж смогли, загнули их с Залией днем, но все равно было больно.
Когда Клим перестал касаться козырька грудью, весь вес тела пришелся на руки. Он неожиданно понял, что переоценил свои возможности, и закричал. Его ладони скользнули по веревке, пересчитывая узелки и оставляя на них лоскуты кожи. Лязг зубов и страшный удар об пол утонули в черноте, на фоне которой поплыли ослепительно-желтые круги с красной каймой.
«Это такие большие искры», – подумал пленник и повеселел от мысли о том, что снова стоит на чем-то твердом.
– Клим! – раздался над головой голос.
Он хотел ответить, но скулы свело судорогой.
– Почему молчишь? – испуганно шептала Залия. – Я иду, потерпи!
На голову ему посыпались мелкие камешки и кусочки цемента.
Клим наконец-то разомкнул зубы.
– Все в порядке! – выдавил он из себя.
– Ты живой! – обрадовалась Залия, и веревка дернулась.
Боль все сильнее жгла ладони, и Клим застонал.
– Что с тобой? – пыхтела где-то сверху Залия.
– Ничего! – ответил он, тряся ладонями.
– Я иду!
Клим вытянул вверх руки, но из-за кожи, сорванной на ладонях, не смог выпрямить пальцы. Однако ловить Залию ему не пришлось. В отличие от него, женщина спускалась по веревке осторожно. Он подставил в темноте плечо.
– Не надо! – попросила она и спрыгнула.
– Все! – обрадовался Клим. – Ты как будто всю жизнь этим занималась!