– Зачем ему что-то говорить? – вопросом на вопрос ответил Прядун.
– Так он до сих пор не знает, что его убивать будут? – удивился Джамиль.
– Наверное, догадывается, – предположил Прядун, провожая взглядом процессию, идущую мимо. – Вчера весь день репетировали. Правда, нож был резиновый.
– Может, сказать ему? – вслух размышлял Мерфи. – Вдруг кадр будет эффектнее?
На самом деле он просто горел желанием заглянуть в глаза человеку, который будет уверен в том, что через минуту умрет. Безудержная страсть к этому появилась у него во время работы в управлении. Первые ее признаки он почувствовал в Югославии, когда курировал транзит человеческих органов для нужд специализированных клиник Министерства обороны.
Между тем телевизионщики разбрелись по импровизированной съемочной площадке. Затрещал бензиновый генератор, зажглись огни.
Мужчину в робе подвели к берегу, развернули спиной к морю и вынудили смотреть в камеру.
Женщина-гример смочила ему волосы, поправила воротник и отбежала прочь.
– Не слишком ли много народу? – неожиданно забеспокоился Мерфи. – Разве нельзя было обойтись без гримерши? Зачем она ему? Его грим – синяки и ссадины.
– Смерть на взморье! Часть первая, дубль семь! – прокричала девушка в огромной кепке, похожая на мальчика, и щелкнула хлопушкой с шашечками.
– Это зачем? – осведомился Мерфи.
– Все подчистим, – заверил его Прядун.
– Шоу целое устроили, – недовольно проворчал Мерфи.
Прядун воровато оглянулся по сторонам и проговорил вкрадчивым голосом:
– На одном из участков дорога проходит вдоль обрыва. Внизу камни. В автобусе канистры с бензином. Все участники съемки разобьются, а потом для верности сгорят.
– Канистры могут дать повод журналистам и следствию усомниться в том, что это был несчастный случай, – заявил Мерфи.
– Какие журналисты? – Прядун округлил глаза. – Откуда у нас следствие?
– Это сейчас никто не станет копаться, – сказал Мерфи. – Но пройдет время…
– Вы хотите сказать, что когда-нибудь?..
Прядун не договорил, но Мерфи легко угадал его мысль: