Схватка

— Х-хо!

— Меня интересует одна женщина…

— Х-хо! Скажи ее имя, я отыщу ее и вырежу ей сердце!

— Догадайся…

Она стукнула меня в плечо и звонко рассмеялась.

А я молчал и было мне скверно. Вероятность того, что Анира Най держит в кармане Гильдию морских торговцев — велика. И ей достаточно щелкнуть пальцами, чтобы перекрыть на время морские пути, устроить в Нораторе искусственный голод. В борьбе за власть — все средства хороши, а эта дамочка, я уже успел убедиться — не гнушалась ничем вообще, она бы даже геноцидом не погнушалась ради власти.

Мы дважды сворачивали на улочки все более узкие. Заблудиться тут было невозможно — просто спускайся все время вниз и вниз, к морю… Мерзкий нищий тащился за нами в отдалении. Он, конечно, был не единственным соглядатаем. Я профан по части слежки, но и то понимал, что с определенного момента за нами начали плотно следить. Интересно, что заговорщики скажут, когда узнают, что рядом со мной не Шутейник, а самая опасная женщина континента?

И сразу же — вопрос: если в плену у заговорщиков не кто-нибудь, а Амара Тани? И — просто предположим! — нам с Атли все-таки удастся ее освободить. Что скажет дочь Сандера о внешности моей подруги? Если она пройдется по ней в своем обычном скабрезном духе, я ведь не стерплю, и сделаю то, что грозился, а именно — отшлепаю наследницу Владыки Степи, что автоматически означает войну…

Звучит нехорошо, но — пусть в руках заговорщиков будет не Амара Тани. Я должен закончить свои дела с Атли… и со Степью. Закончить так, чтобы Санкструм получил передышку. Иначе судьба империи — и моя, моя судьба — сложатся печально.

Улочки, по которым шли, окончательно приобрели трущобный вид. Покосившиеся дома и трактиры, жалкие лавчонки с подслеповатыми окнами сопровождали нас. Мостовая превратилась в грязную тропу. Ободранные дети играли в грязи с ободранными псами. Матросы, что пропивали жалование в здешних кабаках, выглядели совершенно истасканно и точно так же выглядели местные шлюхи.

Нас обогнал какой-то бородатый прощелыга в старом матросском костюме — коротких, до колен штанах, куртке из серого сукна и черной шапочке. Мы свернули на улочку, которую указала Атли, и увидели, что прощелыга, подперев косяк запертой двери, играет на крыльце в куклы с таким же, гнусного вида пожилым оборванцем. То есть — играли в куклы они оба! Прощелыга шевелил короткими пальцами и маленькая нагая кукла из дерева вздергивала руками и ногами на шарнирах в странных, но, так мне показалось, осмысленных жестах: вправо, влево, вверх, вниз; трепетали тонкие серебряные ниточки. Марионетка выплясывала танец, за которым внимательно следил пожилой оборванец. В руке его тоже была кукла, но пока она не шевелилась, руки и голова — безликая, как болванка для парика — обвисли. Странное представление… Более чем странное!

Мы прошли еще квартал. Я зацепил пожилого оборванца боковым зрением, чисто случайно. Он стоял в темном переулке перед группкой таких же достойных людей, а в руках его была крохотная деревянная марионетка! И она плясала, вымахивала руками и ногами, дергала безликой головой, повинуясь движениям пальцев кукловода!

Я замедлил шаги, но Атли дернула меня за рукав:

— Чуточку прыти, ротозей!

— Куклы… Ты заметила? Взрослые люди играют в куклы!

— Двигай, Торнхелл! Это немой язык.

— Что?

— Немой язык. Язык Страдальцев.

— Страдальцев? Кто такие Страдальцы?

— Торнхелл… — Интонации у нее были как у Амары, не раз объяснявшей мне реалии Санкструма. — Страдальцы — крупная припортовая банда Норатора. Э-э, как их тут называют — мазурики. Они не скрываются, потому что думают, что ты не понимаешь смысла их действий… А может, пугают, гонят нас на охотника, х-хо!