— К какой стихии относишься? — спросил я Терлецкую.
— Я неиницирована, — обескуражила меня высокородная.
— Нам надо, что витар оказался на земле.
— Это как раз нетрудно, только что даст?
— Неважно.
Света не стала спорить и выяснять подробности, лишь повернула голову Горленко, который замер в метрах пяти от нас. Тот прижался к стволу дерева и старался не шевелиться, часто дыша и бешено вращая глазами.
— Витя! Витя! Нам нужен дождь. Хотя бы на несколько секунд.
— Я… Я не могу больше.
— Витя, честь фамилии, — со сталью в голосе обратилась к товарищу Света. — Подумай об отце.
Мне казалось, что пацан сейчас разрыдается. Он уже даже стал шмыгать носом. Но вдруг поднял руки, а глаза на мгновение окрасились в серый цвет. Цвет неба, полного туч и влаги.
Дождь пошел. Сильнее прежнего, роняя крупные капли на ветреный лес. И тогда Терлецкая вытащила хворостину подлиннее из щита и перекатилась в сторону. Прут в ее руке стал удивительно мягкий и продолжал стремительно увеличиваться в размерах. Всего каких-то пара секунд и Света уже держала самый настоящий кнут. И это явно не морок, заклинание вполне рабочее. Блин, хочу, хочу, хочу!
Не знаю, чему там учат высокородных, но Терлецкой явно не следовало класть палец в рот и давать в руки кнут. Всего одним ударом она прибила несчастную птицу к земле. Витар, правда, сознание не потерял. И уже собирался подняться на лапы и вспорхнуть обратно, одарив Свету перьями. Однако я сбросил щит, чтобы он больше не тратил сил и применил очередное заклинание земли.
Сказать по правде, я не знал, как оно называется. Да и называлось ли? Наверное да. Я его охарактеризовал как Зыбучие пески или Грязевые ванны. По структуре оно было довольно простым. Земля под витаром сначала изменилась, насытившись кислородом, расступилась и погребла птицу до самых перьев на ногах. Простите, это все, что я знал о зыбучих песках. Хорошо, что и подобного хватило. А следом все застыло, подобно цементу. Красиво и изящно. Я даже сам себя мысленно похвалил. Птичка оказалась в клетке.
— Как долго? — спросила Терлецкая, но я ее прекрасно понял.
— Меньше минуты. Я еще слабо контролирую выброс силы.
— Витя, твою же за ногу, давай быстрее вставай, — бросилась она к Горленко, подхватив того за руку. — Максим, не доводи до предела, ты должен уйти сам!
Нет, вот удивлялся я этой девушке. Еще вчера я думал, что холоднее нее только айсберги в Антарктиде. В сейчас от Терлецкой можно было спички поджигать. И даже откровенно позавидовал Куракину. Повезло же ему, не достоин этот балбес такой жены.
Когда высокородные отошли метров на двадцать, я перекрыл поток силы, той же мысленной методой с камушками и бросился их догонять. Позади слышался рассерженный клекот и в спину даже ударил ветер, однако ни одного пера не прилетело. Наверное, защитница яиц не сразу выбралась из моей ловушки, а преодолев ее, решила не оставлять гнездо. Молодец, витар, что и говорить, она не только на короткой ноге со стихией ветра и иллюзиями, но также отличается умом и сообразительностью.
Я догнал свою команду и подхватил Горленко с другой стороны. Бедняга еле-еле плелся, готовый в любое мгновение отключиться.
— Я тебе должна. Можешь просить чего хочешь.