Выстрел из прошлого

– Да я и вас донесу! Хотите, прям щас! – я изобразил попытку схватить женщину и поднять ее на руки, она ойкнула, дернулась назад и снова залилась смехом:

– Мерзавец! Ладно, всегда питала слабость к обаятельным мерзавцам. Но только охраннику паспорт покажешь, и пусть запишет. Мало ли – может, ты маньяк! Снасильничаешь бабушку, а потом разошлешь в посылках на север, юг, запад и восток!

– Обижаете, Марь Михална! Снасильничать – это куда ни шло, а вот в посылках – это же надо на почту идти! В очереди стоять! Ненавижу очереди!

– Тьфу, поганец! – Мария Михайловна совсем развеселилась и шлепнула меня по затылку пухлой ладонью. И надо сказать – ручка у нее была довольно-таки крепкой, совсем не старческой.

На проходной и в самом деле она потребовала предъявить паспорт, охранник записал и фамилию, и мой адрес, и номер машины, на которой мы поедем (пришлось показать и техпаспорт машины). Важно прошествовала рядом со мной, а когда спускалась по ступенькам, ничуть не стесняясь, оперлась на мою руку, тихо шепнув:

– Скажу – будущий зять! Мол, приехал из Москвы, в Кремле работает! Пусть эти овцы потом кости перемывают! Хе-хе-хе…

В машине разговаривать по делу Мария Михайловна не дала. Сказала – сейчас вот зайдем в магазин, купим что надо, а потом она меня чаем напоит. И никаких возражений! Иначе – ни слова не скажет!

Я немного притух – а если она и правда ничего не знает? Ну – вообще ничего, из того, что мне нужно! Так я только время тогда потрачу! Впрочем, а что мне это время? Я что, куда-то спешу?

Увязался за ней в магазин, а когда пришли к кассе, я, не слушая возражений Марии Михайловны, оплатил ее покупки. Их было вообще-то немного – масло, колбасы кусок, конфеты, чай, какие-то печенья, хлеб. К ним я добавил банку красной икры, огурчиков, шампанского, конфет в коробке, постаравшись взять конфеты подороже, ну и еще всякой всячины, которую люди позволяют себе в основном на праздники. Или по случаю встречи со старым желанным другом. Гулять так гулять! Я не нищий, и деньжонки у меня есть.

Минут через сорок (она и правда жила довольно далеко от больницы) мы были возле ее дома – каменного, крепкого, построенного, вероятно, лет двадцать назад. Как она пояснила, строил муж, начальник строительного управления. Муж лет десять как умер, и с тех пор она живет одна – если не считать дочку с ребенком, перебравшуюся к ней после неудачного замужества с совершеннейшим негодяем. Остальные дочки разъехались кто куда – одна за границей, где-то в Сан-Франциско, вышла замуж за ученого и с ним уехала. Другая в Москве – тоже удачно пристроилась, замужем за неким бизнесменом. Не из олигархов, но вполне себе успешным и обеспеченным. Они ей и денег присылают, просят бросить работу, только куда она пойдет? Сидеть дома? Тошно и скучно. В больнице хоть движуха, люди вокруг, есть с кем поговорить. А дома только дочка, которая все ноет, жалуется на судьбу и постоянно просит денег – то одеться надо как следует, то на косметику, то сходить в клуб – а вдруг там кого подцепит?

Вот так мы с ней и ехали, и с каждым километром дороги во мне крепло ощущение того, что внезапно я оказался жертвенным агнцем, и за воротами дома Марии Михайловны меня ждет жрец, вернее жрица, с ритуальным кинжалом – для заклания. Так что, выходя из машины, я собрался и приготовился к нешуточному штурму своей белозубой персоны. Кстати, обручальное кольцо я не носил, так что… кое-кто явно считал, что шансы у них имеются.

Глава 2

Тут даже кондиционер был! И не бакинский, БК, а настоящий, японский! И даже работал! Я был восхищен такой роскошью, о чем тут же известил Марию Михайловну. Но она только отмахнулась и довольно-таки ехидно спросила:

– Издеваешься? А что такого-то? Вот я когда-то в Ташкенте жила, так там в каждом доме, в каждой квартире был кондиционер! Иначе просто сдохнешь. А у нас… иногда бывают на складе больницы. Вот и урвала… по себестоимости.

Я и прикусил язык. Вот почему Мария Михайловна едва не упала, когда я ворвался в ее кабинет и сообщил, что приехал за ней. Упадешь тут! Сколько веревочке ни виться… ох уж эти больницы! Много или мало, но подворовывают везде, в каждой. Лечили бы еще как следует, а то не так давно по телевидению показывали – взяли и зашили в женщину кусок простыни! Пеленку целую! В живот! Охренеть – не встать… слов нет.

Мы расположились в кухне, так приятно охлажденной кондиционером. Мария Михайловна пошла переодеваться в домашнее, повелев мне быть как дома и не стесняться. Что я тут же и сделал, выложив из сумок на стол купленные продукты и поставив на газовую плиту здоровенный чайник, который наполнил водой из-под крана.

Когда поджигал газ в горелке плиты трескучей пьезоэлектрической зажигалкой, застекленная дверь, ведущая в сад, неожиданно распахнулась, и в кухню ворвалась девушка, на ходу вытиравшая мокрые волосы длинным белым полотенцем. Увидев меня, хозяйствовавшего у плиты, девушка пронзительно завизжала, исторгнув такой громкий и тонкий звук, что у меня даже заломило в ушах. Во всех соседних домах яростно залаяли собаки, для которых ультразвуковой свисток как для человека – пожарная сирена, а я раскрыл рот, чтобы объяснить наяде, кто я такой. Но не успел. Как испанский галеон, наполненный золотом и серебром, погрузившийся в пучину моря, в кухню спустилась Мария Михайловна, которая прервала визг девицы хорошо поставленным командирским рыком:

– Молчать! Знакомиться! Это Анатолий Карпов! Приехал из Москвы! А это Ниночка, моя дочка! Дочь, иди оденься. Сколько раз тебе говорила – не разгуливай голышом! Мало ли с кем я приду домой!

Следует пояснить последние слова хозяйки дома. Дело в том, что Ниночка была совершенно обнажена. Ну вот совершенно! До нитки из полотенца, прилипшей на ее аккуратно выбритый лобок! До аккуратного пупка, до крупных, съежившихся на сквознячке сосков, задорно торчащих вперед, как два пистолетных дула!

Я был слегка ошеломлен, но для себя отметил, что девушка вообще-то хороша. Видимо, в юности она была худовата, но после родов слегка округлилась, и теперь с ее формами все было в порядке. Тем более что она поддерживает свою форму истово и со знанием дела. Уж я-то в этом разбираюсь, все-таки мастер спорта по боксу!