Но он не замечает, что все, что он отрицал, им же признается в массе только одним произнесением слова: разум.
В сумме никакой путь для мысли не открыт философией, которая все сводит к слову: нет.
На нет есть один только ответ: да.
Нигилизм без будущности.
Нет бездны. Нуль не существует. Все представляет собой что-нибудь. Ничто и есть ничто.
Человек живет утверждением еще больше, чем хлебом. Видеть и показывать, этого даже недостаточно. Философия должна быть энергией; она должна иметь целью и действием совершенствование человека. Сократ должен воплотиться в Адама и произвести Марка Аврелия; другими словами, заставить из человека, преданного блаженству, выйти человека мудрости. Превратить Эдем{226} в ликей{227} Аристотеля. Наслаждаться — какая жалкая цель и какое вздорное стремление! И животное наслаждается. Мыслить — вот истинное торжество души. Предлагать Мысль для утоления жажды человека, давать им всем в виде эликсира Познание Бога, братски соединять в них совесть со знанием, делать их справедливыми посредством этого таинственного союза — таково назначение истинной философии. Нравственность — это расцвет истин. Созерцание ведет к действию. Безусловное должно быть практично. Надо, чтобы идеал сроднился со всеми потребностями ума человеческого. Именно идеал имеет право сказать:
— Примите, ядите: сие есть тело Мое, сия есть кровь Моя.
Мудрость есть святое причастие. При этом условии она перестает быть бесплодной любовью к науке, становится высоким способом единения людей и из философии превращается в религию.
Философия не должна быть архитектурным украшением, построенным на таинственности и предназначенным только для того, чтобы смотреть на него с любопытством.
Что касается нас, то, откладывая развитие нашей мысли до другого случая, мы скажем только, что не понимаем человека как точку отправления, ни прогресс как цель, без этих двух сил, действующих в качестве двигателей: веры и любви. Прогресс есть цель, идеал есть образец.
Что такое идеал? Это Бог.
Идеал, совершенство, бесконечность — синонимы.
VII. Предосторожности, которые следует принять, прежде чем произнести осуждение
История и философия имеют обязанности, вечные и в то же время весьма простые; бороться против Каиафы{228} — как первосвященника, Дракона — как судьи, Тримальхиона — как законодателя, Тиберия{229} — как императора; это ясно, просто, не сложно и не представляет ничего туманного. Но к праву жить отчужденно даже при его неудобствах и злоупотреблениях надо относиться осторожно. Отшельничество — проблема человечества.
Говоря о монастырях — этих убежищах заблуждений, но вместе с тем непорочности и добрых намерений, невежества, но вместе с тем и самоотречения, истязаний, но и мученичества, — всегда приходится говорить и да, и нет.
Монастырь — это противоречие. Цель его — спасение души, средство — жертвы. Монастырь — это высокий эгоизм, имеющий движущей силой высокое самоотречение.
Отречься от власти, чтобы властвовать, — вот, по-видимому, девиз монашества.
В монастыре страдают, чтобы наслаждаться. Ценой земного мрака покупают небесное блаженство.
Пострижение в иноки — самоубийство, за которое платится вечной жизнью.
Не думаю, чтобы по такому вопросу насмешки были уместны. Все в нем серьезно, как добро, так и зло.