— Конечно, — отвечал портье. — В этом доме все квартиры выходят окнами на улицу.
— Чем же занимается этот господин? — снова спросил Мариус.
— Он — рантье, человек очень добрый и много помогает бедным, хоть сам не богат.
— А как его фамилия? — продолжал свои расспросы Мариус. Портье поднял голову.
— Уж не шпион ли вы? — в свою очередь спросил он.
Мариус ушел довольно сконфуженный, но в полном восторге. Он продвигался вперед.
«Отлично, — думал он, — я знаю, что ее зовут Урсулой, что она дочь рантье и живет в третьем этаже вон того дома на Западной улице».
На следующий день Леблан и его дочь очень недолго пробыли в Люксембургском саду. Они ушли оттуда еще задолго до сумерек. Мариус, как всегда, последовал за ними до самого дома. Дойдя до ворот, Леблан пропустил дочь вперед, а потом остановился, обернулся назад и пристально взглянул на Мариуса.
На другой день Леблан и его дочь не пришли в сад, и Мариус напрасно прождал их до самого вечера.
Когда стемнело, он отправился на Западную улицу. Окна в третьем этаже были освещены. И он прохаживался под этими окнами до тех пор, пока не погас огонь. На следующий день Леблан и его дочь опять не пришли в сад. Мариус ждал их весь день, а потом пошел на ночное дежурство под окнами. Он ходил около дома до десяти часов вечера, ему было уже не до обеда. Горячка питает больного, любовь — влюбленного.
Так прошло восемь дней. Леблан и его дочь не показывались больше в Люксембургском саду. Мариус терялся в разных грустных догадках. Он не осмеливался сторожить у ворот днем и только с наступлением вечера приходил созерцать красноватый свет в окнах. Иногда он видел, как там мелькали какие-то тени, и сердце его усиленно билось.
Когда он на восьмой день пришел к дому, в окнах не было света.
«Что это значит? — подумал он. — Почему они не зажигают лампы? Ведь уже совсем стемнело. Или они, может быть, ушли куда-нибудь?»
Он ждал их до десяти часов, до полуночи, до часа ночи. На третьем этаже не зажигали огня, и никто не входил в дом. Мариус ушел мрачный.
На следующий день — он жил теперь только следующими днями, сегодня как бы не существовало для него, — на следующий день их снова не было в Люксембургском саду, что, впрочем, не было для него неожиданностью. В сумерки он пошел к их дому и увидел неосвещенные окна с опущенными жалюзи. Во всем третьем этаже было темно.
Мариус постучал в ворота, вошел к портье и спросил:
— Дома жилец третьего этажа?
— Он переехал.
Мариус пошатнулся и прошептал:
— Когда?