— Ты уверена, что его нет?
— Конечно.
— Ну, все равно, — сказал Жондретт. — Ничего дурного не будет, если мы посмотрим, не здесь ли он. Возьми-ка свечу, дочурка, да сходи туда.
Мариус встал на четвереньки и осторожно заполз под кровать. Только что успел он притаиться, как сквозь дверные щели блеснул свет.
— Его нет дома, отец, — крикнул женский голос. Мариус узнал голос старшей дочери.
— Входила ты в комнату? — спросил отец.
— Нет. Когда его ключ в замке, значит, он ушел.
— Все равно войди, — закричал отец.
Дверь отворилась, и Мариус увидал старшую дочь Жондретта со свечою в руке. Она была такая же, как и утром, только казалась еще ужаснее при освещении.
Она пошла прямо к постели, одно мгновение Мариус испытывал мучительную тревогу. Но оказалось, что девушку привлекло висевшее над кроватью зеркало. Она поднялась на цыпочки и погляделась в него. А в соседней комнате передвинули что-то железное.
Девушка пригладила ладонями волосы и несколько раз улыбнулась перед зеркалом, напевая своим разбитым, могильным голосом:
Мариус дрожал. Ему казалось невозможным, чтобы она не услышала его дыхания.
Девушка подошла к окну и посмотрела в него, проговорив со своим несколько безумным видом:
— Как некрасив Париж, когда надевает белую рубашку.
Она снова подошла к зеркалу и стала делать гримаски, рассматривая себя то анфас, то в профиль.
— Ну чего же ты там запропастилась! — крикнул отец.
— Смотрю под кровать и под мебель, — отвечала она, оправляя волосы. — Нигде никого нет.
— Дура! — заревел отец. — Иди сюда сию же минуту! Нам нельзя терять времени.
— Иду! Иду! В этой конуре ни на что нет времени! — ответила дочь и запела:
Она бросила последний взгляд в зеркало и вышла, притворив за собою дверь.