Господин Мадлен приходил навещать ее два раза в день, и всякий раз она спрашивала:
— Скоро я увижу мою Козетту? Он отвечал:
— Может быть, завтра утром. С минуты на минуту я жду ее.
И бледное лицо матери озарялось радостью.
— О, — говорила она, — как я буду счастлива!
А между тем она не поправлялась. Напротив, ее состояние ухудшалось изо дня в день. Эта пригоршня снега, попавшая на голое тело между лопатками, послужила катализатором, и вследствие этого болезнь, скрывавшаяся в ней целые годы, вступила в острую фазу.
В то время начинали следовать при изучении и лечении грудных болезней прекрасным указаниям Лаэннека{136}. Врач осмотрел Фантину и покачал головой.
— Ну что, доктор? — спросил его господин Мадлен.
— Нет ли у нее ребенка, которого она желает видеть? — отвечал он.
— Да, есть.
— В таком случае торопитесь привезти его.
Господин Мадлен вздрогнул.
Фантина спросила его:
— Что сказал доктор?
Господин Мадлен постарался улыбнуться.
— Он просит скорее привезти вашего ребенка. Это возвратит вам здоровье.
— О, он правду говорит. Что, в самом деле, думают эти Тенардье! Почему они так долго задерживают мою Козетту! Но теперь она уже скоро приедет. Наконец-то счастье близко!
Между тем Тенардье не выпускали ребенка из своих когтей и приводили сто разных предлогов, один хуже другого. Козетта прихварывает, и ей трудно пускаться в путь зимой, говорили они, кроме того, остались еще кое-какие должишки, которые надо привести в известность, и проч., и проч.
— Я пошлю кого-нибудь за Козеттой! — решил, наконец, Мадлен. — Если нужно, я поеду сам.
Он написал под диктовку Фантины следующее письмо, которое заставил ее подписать: