Безымянные слуги

Доедали в молчании — каждому было, о чём подумать. Сразу после завтрака ветераны кинулись собирать свои вещи по комнатам, а новички — остались без дела. За год-два каждый ааори обрастает немногочисленным имуществом. Я вот не успел. Полтора месяца тренировок, игнорирования патрулей и сидения в казарме привели к тому, что своих вещей у меня почти не было. Выданные комплекты одежды да мешок сухарей — вот и всё моё скорбное имущество. Самое ценное хранилось в оружейной.

Потом нам выдали новые комплекты одежды, одеяла, мешки для вещей и сложенный шатёр десятка, громоздкие детали которого Пятнадцатая распределила между всеми бойцами. Упаковкой всего этого добра занимались до обеда. Я управился быстро и думал уже отправиться на свою лавочку, когда Пятнадцатая вломилась ко мне в комнату.

— Показывай свой мешок, — сказала она.

Не понимая, зачем это нужно, я предъявил ей собранный мешок. Даже открыл его. Девушка сунула нос, нахмурилась… и заставила меня всё переупаковывать.

— Шрам, нам вечером ещё выдадут еду и столовые приборы. Ты их себе под спину будешь подкладывать? — проворчала она, помогая мне распределить одеяло и кусок шатра по той части мешка, которая будет приложена к спине. — Остальные вещи вот так сложи. Когда еду и приборы дадут — ты их на дно упакуешь. Так удобнее будет: и мешок устойчивее, и ты сам.

Мне оставалось только кивать и делать.

— Всё, — кивнула Пятнадцатая, удовлетворившись результатом. — Дуй в термы. Мойся, в ближайшие полмесяца у нас такой роскоши не будет. А мне ещё девушкам нашим инструкции давать.

А вечером мы не узнали наших девушек. Видели, как умеет преображаться женщина, когда ей надо быть красивой? Вот наши девушки преобразились в обратную сторону, став отвратительными выдрами, пока все парни стояли на выдаче сухпайков.

— Фу-фу, — прокомментировал Хохо, глядя на них. Но Пятнадцатая была, наоборот, довольна.

— Зачем это вы так? — спросил Пузо.

— Надо, Пузо, надо, — ответил вместо девушек Хохо.

Спал я плохо — ворочался, пытаясь устроиться поудобнее, но расслабиться не мог. На звуках рога я проснулся помятым и злым. Толпа в четыре сотни рыл выступила в город ещё по темноте. И это была именно толпа. Подобие строя соблюдали стражники и нори, но их распределили вдоль всей нашей колонны, растянувшейся по улицам. У казармы нори к нам присоединились телеги обоза, запряженные мощными животными с длинными кривыми рогами, а стражники пересели на ездовых животных — их здесь называли кирри. В результате колонна стала ещё длиннее. Подобие строя соблюдало только несколько десятков, включая наш, а остальные перемешались, пользуясь относительной свободой. А как же — событие, на убой нас гонят, радоваться надо!

Большинство бойцов были одеты в стандартную амуницию, выдаваемую в казарме. Мы из стандартной взяли только копья и щиты — дополнительно к своим. На нас поглядывали с долей скептицизма. Лучше нас были вооружены только первый, четвертый, пятый, шестой и седьмой десятки.

— Пускай пялятся, — заявила Пятнадцатая, заметив наше раздражение. — Не надо на них равняться — на опытных равняйтесь.

Когда солнце встало, я смог обратить внимание на окружающую местность. Мы только выбрались из города и миновали трущобы под стенами, и вокруг простирались засеянные поля, на многих из которых уже появились первые всходы. Весна была в самом разгаре, деревья одевались листвой, к небу тянулись побеги молодой травы, пытаясь захватить даже дорогу, по которой брели наши неорганизованные сотни. Но после нас там точно уже ничего не вырастет.

Ближе к середине дня солнце начало припекать, и я в доспехе взопрел. Остальные бойцы тоже страдали от жары, но молчали, прикладываясь к флягам с водой. По обочинам проезжали стражники на своих кирри, рядом с нами шёл один из нори, подгоняя бойцов, которые начинали выбиваться из сил. Я из сил ещё не выбивался, но ноги с непривычки начали болеть. Привал так и не объявили. Мы продолжали идти и идти вперёд мимо маленьких деревенек, ферм и полей. Я бы с удовольствием любовался бы на открывшиеся виды и дальше — при свете дня город я покинул впервые в этой своей жизни — если бы не приходилось экономить силы.

Привал объявили ближе к закату. Лагерь разбили на пустыре возле большого села с каменным храмом. Наш десяток, помучавшись с шатром, организовал спальное место. Дежурные занялись костром и готовкой. Пятнадцатая вместе с девушками скрылась в шатре, перепоручив все дела нам. Мне было делать нечего — работы для меня не нашлось, и я, вспомнив слова эра, отпросился у Хохо сходить в храм. Он посмотрел на меня как на умалишённого и пожал плечами, но до выхода из лагеря довел. Там пришлось договариваться с нори, но им было совершенно всё равно, чем мы занимаемся на привале — потребовали только оставить оружие.

Храм не впечатлил. Вытянутое прямоугольное здание с окнами под самой крышей. Только в дальнем конце три алтаря. Я стоял и не знал, что делать, растерянно глядя вокруг. Молитв я не знал, имён богов тоже.

— Знаешь, чьи это алтари? — раздался голос за спиной. Я обернулся и столкнулся взглядом с седым стариком-сангарцем в странной одежде. Мои попытки поклониться и выказать уважение старик отмёл решительным взмахом руки.

— Слева алтарь Энеи-Мари, богини семейного очага. Справа алтарь Берумандара — он бог воинов. В середине — алтарь Аон-Аари, бога мудрости.