Хуже всех

* * *

История с противогазами прервалась так же неожиданно, как и возникла. Правда, недели через три кое-что напомнило мне о ней. Командировочный майор, кажется, из Ленинградского округа интенсивно приставал ко всем с вопросами о возможности закупки пары сотен тысяч индивидуальных медицинских аптечек. Оранжевых таких, со шприц-тюбиками и таблетками от радиации. Я честно ответил, что ничего не ведаю и с медиками стараюсь без большой нужды не связываться. Андрей, так и не разбогатевший на противогазах, тут же предложил майору в виде альтернативного варианта поспособствовать поставке изделий типа БСЛ[2] в неограниченном количестве.

Вряд ли у них что-то выгорело, но за пивом следующим утром они отправились вместе…

Добро на сход

Этот военный госпиталь – один из лучших. Двухместные палаты со всеми удобствами. Отличный спортзал с тренажерами. Всякие чудесные аппараты для физиотерапии. Мечта. Нет только телефонов в номерах, они водится в генеральских люксах. Строго говоря, госпиталь – не совсем госпиталь, а реабилитационный центр. Поэтому условия – получше, а психологов и психиатров – побольше.

Занесло меня сюда в девяносто шестом, когда я написал рапорт с просьбой об увольнении со службы по болезни. Прослужив к тому времени почти тридцать лет, я давно готовил себя к этому шагу, но оттягивал окончательное решение. Уже изрядно подзабылась бурная флотская молодость, а моей последней деятельностью было руководство небольшой группой офицеров центрального аппарата, осуществлявших координацию научных работ в одной неширокой, но плодотворной полосе оборонных исследований. Конечно, здорово донимал радикулит, периодически вылезали всякие болячки, но если бы не полное отсутствие всяческих перспектив, я бы, пожалуй, еще потерпел и не спешил с увольнением. Последнее, самое решительное решение мне удалось принять после окончания работы над формулировкой особенностей текущего момента, заключавшейся в том, что любая дальнейшая деятельность на моем посту если не бессмысленна, то преступна.

Помог мне это понять мой товарищ – руководитель одной научной организации, профессор, доктор и все такое. Заглянул он как-то ко мне в кабинет с вопросом о вариантах дальнейшего финансирования исследований, которые вела его контора по заказам нашей.

– Скажи честно, – спросил он, – сколько лимонов нам выкатится в этом квартале?

– Ну, точно не знаю, – пожал я плечами, – грозятся увеличить перечисления процентов на пятнадцать.

– При исходном мизере и невменяемой инфляции – просто царский подарок. Давай готовить постановление о прекращении работ. Сам я давно живу на импортные гранты, но орлы мои от нищеты уже разлетелись, – профессор вздохнул и криво улыбнулся. – Помнишь доклад Петру о строительстве Флота?

– Дал Сенат нам сто рублев на постройку кораблев, этот, что ли? – ответил я.

– Ага. Девяносто три рубли прогуляли, пропили. И осталось семь рублев на постройку кораблев, – продолжил он.

– Но и на эти семь рублев – мы настроим кораблев! – закончил я бодро, но осекся. Мой собеседник показал мне кукиш.

– Не та нынче элементная база, да и Петра на горизонте не видно, чтобы взять казнокрадов за цугундер. Прощай, товарищ. Помнишь, как меня в это грязное дело заманил? Золотые горы сулил. Теперь на внешний рынок не вылезешь – замаран связью с оборонкой. А так, торговали бы мы своими разработками и поделками на площади Тяньаньмынь. Я бы на твоем месте застрелился, – продолжил он, но вдруг замолк и внимательно проследил за движением моей руки.

Копаясь в ящике стола в поисках сигарет, я подмигнул ему и успокоил:

– Не строй диких иллюзий – не застрелюсь. Как в девяносто третьем пистолеты изъяли, подозревая всех в нелояльности, так еще и не вернули. Мне, во всяком случае. Телефоны, правда, включили, – я гордо погладил глянцевые бока аппаратов.

– Мой лучший ученик вчера в Германию умотал, – профессор закурил предложенную сигарету. – С одним осциллоскопом и пассатижами их годовой план натурных экспериментов выполняет. Такие кадры только Россия дает. А я, пожалуй, поеду в Штаты, лекции почитаю. Все лучше, чем шоколадками торговать. Надеюсь, кончится когда-нибудь этот бардак. А свои семь рублев пропей лучше сам, а то другие прокутят. Пропадут неправедно. На дело мало, а на глупости – как раз.

В тот день и созрело у меня ключевое решение о завершении службы.

Уйти оказалось не так просто. Дебаты о том, что делать с Вооруженными силами, шли на каждом углу, но разумных решений не было. Видимо, надеялись, что голодные войска сами разбегутся. Но те издавна отличались стойкостью. Получалось, что досрочно уволиться можно только с позором, разорвав контракт, или достойно, но по болезни. Я выбрал последнее. Состояние здоровья действительно оказалось довольно хреновым, что подтвердили объективные обследования в госпитале, где я вылеживался вторую неделю. С появлением каждого нового диагноза я начинал чувствовать себя все хуже и хуже. Дело в том, что в тумбочке лежала пара медицинских справочников, исправно перечитываемых на сон грядущий. Информация по выявленным заболеваниям в их совокупности давала неутешительный прогноз – здоровяком-долгожителем мне уже никогда не быть. К сожалению, финансовое изобилие тоже не грозило – к доктору не ходи. Классическая формулировка о преимуществах здоровья и богатства перед болезненной бедностью не оставляла иллюзий. Мой вариант был не из лучших. Досадно и обидно. Одна радость: с таким комплектом дефектов, очевидно, никто не станет удерживать меня на казенной службе.

Моим соседом по палате оказался полковник моего возраста с очень знакомой физиономией, который, как оказалось, также силился вспомнить, где мы могли раньше встречаться. Мы начали искать точки пересечения наших судеб и вскоре установили, что этих точек – тьма тьмущая. Короче, если он становился в очередь сигаретами (портвейном, апельсинами), то я оказывался за ним или он – за мной. Сосед, Алексей, тоже начинал службу на Флоте, но лет десять назад по настоятельной рекомендации руководства сменил прежнюю форму на общевойсковую. Он возглавлял какой-то учебный центр и, работая с молодежью, верил в светлое будущее. В госпиталь его привела необходимость подлечить язву и отдохнуть от тещи. Недомогание носило комплексный характер.

Как правило, в вечернее время, прогуливаясь по дорожкам около корпусов, мы вспоминали отдаленные и близкие по времени события, делились впечатлениями, уточняли детали. Однажды часа три проспорили из-за фамилии одного из комбригов. Чуть не разругались. Хотя, казалось бы, какая разница – Козлов он был или Баранов? Ведь расхождений относительно его деловых и морально-нравственных качеств у нас не имелось. Прислушиваясь к беседам прочих согоспитальников, я обнаружил поразительное сходство с нашими диалогами. До полного маразма – подать рукой. Требовалось сменить тематику бесед и обсуждений.