Начало

Таскали в мешках, очень быстро, не всегда удачно. Как выяснилось довольно скоро, на той скорости, какую способен был развивать вампир, маневрировать невероятно трудно.

— Шкет. — Тихонько позвал Штык, стараясь не свалиться в овраг. — Шкееет!

— Да бля тут я, тут. — Донеслось сдавленно из темноты. Потом там что-то закопошилось и, из груды сухих листьев, показалась растрёпанная голова, с веточками в волосах.

— Мешок, мешок не забудь.

Шкет порылся в листве и поднял над головой мешок с углём. Размахнулся и кинул. А выпил он много, так что кинул не очень прицельно.

— Где мешок Штык? — Прошептал вампир, выбравшись наверх.

— Туда улетел. — Показал Штык пальцем куда-то в сторону Большой Медведицы. Шкет задумчиво посмотрел на небо, его ехидно мигающие звёзды и затылок почесал.

— Хм. — Снова затылок почесал. — Я за новым мешком, ты давай камни подбери, они лучше горят.

— Ага, понял. — И качаясь словно бы от сильно ветра, пошёл по дороге. Рванул с места, проскочил размытой тенью метров десять, замер. Потрогал пальцем забор. Рукой показывая себе направление, повернулся в другую сторону и опять пошёл. Почти у дома, немного ошибся и снёс молодую берёзку. Но ничего — мешок не порвался, нос сросся через пару минут. Мог он и быстрее, конечно, срастись, но тогда он дополнительно ещё и отрезвеет, а этого ему совсем не хотелось: трезвым уголь воровать не интересно. К утру перетаскали почти всё, что было в углярке — загадочная история дома номер 32 по улице Черепичной получила неожиданное развитие.

Сосед из дома 35, глубоко уважаемый пенсионер, ещё достаточно молодой мужчина, двадцать лет отработавший на шахте, спустя два дня заглянул проведать жильцов. Убедился что единственный выживший жилец, в дом так и не вернулся. После чего радостно потирая руки, пошёл к маленькой покосившейся углярке. Ну, раз уголь лежит никому не нужный, почему не взять? Глупо же оставлять его, правильно? Вдруг испортится. Вот, он и пошёл посмотреть, сколько там можно взять, да ночью к себе на усадьбу унести. И обнаружил, что там девственно пусто. Ошарашено почёсывая объёмистое пузо, мужчина отошёл от кривобокого строения. Он ведь видел, как уголь привозили всего две недели назад и как в дупель пьяные соседи его в углярку скидывали! Как так получилось-то? Мужчина нахмурил косматые брови и зло глянул на соседний дом. Ясно всё — из 31-ого, молодой охламон, всё уже себе перетащил. Гадёныш! Ну он у него ещё попляшет! Мужчина матюгнулся. В милицию надо звонить — уголь своровал ирод! Путь его власти накажут…

Но он не позвонил. Разгневанный взгляд мужчины, которого кто-то опередил, упал на косяк дверного проёма углярки. Приподняв брови, он подошёл поближе и потрогал пальцами, четыре глубоких борозды в деревянной боковине дверной коробки. Глянул правее. На другой боковине, такие же следы. Громко сглотнув, мужик поспешно выскочил с территории усадьбы дома 32 и, на ходу крестясь, побежал прочь — ему в одно мгновение припомнились слухи, которые распространила баба Нюра из 34-ого дома. Она у санитаров, увозивших жильца из 32-ого, много чего узнала. Про Ангела, который убил Ваську алкаша и до полусмерти напугал алкаша Ромку, жильца дома этого. У того Ангела клыки и когти были. И ещё длинные кожистые крылья — баба Нюра крестик целовала и клялась что Ромка ещё говорил, будто роги у того ангела были. Ну так — демон то был, не ангел, вот и роги у него…, уголь, зачем только забрал непонятно, в аду видать топить нечем вот и спёр уголь…

Плохой дом 32-ой, злое место, проклятое. Недаром говорят, что там людей расстреливали в 45-ом, когда на 7-ой зоне бунт и массовый побег были. Грешные души жаждут отмщения и буянят, отсюда и демоны, и алкаши эти. Ведь в 32-ом, если подумать, всегда только алкаши и жили. Кто не поселится, так вскоре обязательно сопьётся…, заходя в свой дом, мужик начал шептать молитву…

Печку растапливать собрался Шкет. У него опыт был и сноровка. Но Штык, помня, что он гость, всё же решил что-нибудь полезное для дома сделать, опять же — веранду он поломал. Так что, пока Шкет дремал в комнате — притомился чего-то, вот прилечь решил да заснул, а пока дремал, Штык по быстрому и затопил. А как оно загорелось! Как загудело-то! Штык даже немного напугался, угля подкинул, нормально — горит. Успокоился. Стал подшуровывать.

— Ты что делаешь баран? — Завопил Шкет, проснувшийся от надрывного воя печки.

— Сам ты баран. Печку затопил вот. — Обиделся Штык.

— Это отдушина идиот! — Рыкнул рассерженный Шкет. — Отойди вообще от печки!

— Отдушина в доме. — Проворчал Штык в ответ. Но от печки отошёл. Шкет куда-то на веранду ушёл, вернулся с ведром и маленькой лопаткой. Стал всё выгребать в это ведро, дом мгновенно наполнился едким дымом. Кашлянул, сказал три неприличных слова и поспешно вынес дымящееся ведро на улицу. — Весь дом завонял. Отдушина у него…, - глянул на печку, голову наклонил. Вверху дверца, внизу дверца, вот, где он топил, она чуть с боку, тоже дверца. — Да какая нафиг разница?

— Квартирный клоп блять. — Зарычал Шкет, возвращаясь в дом. — Нихера не знаешь.

— У тебя печка неправильная. — Попытался оправдаться Штык.

— Сейчас шумовкой по хребтине выпишу! — Шкет стал комкать кусок бумаги и укладывать на него досочки — часть осколков веранды. — Иди лучше Пашку похорони.