Сделав по одному обороту и один и второй впились в грудь наступающих воинов, выбив их из рядов и бросив умирать на пыльную землю. Я, еле успел подхватить и щит и хопеш, как в него ударилось первое копьё, одного из троих, кто напал на меня.
Копьё пробило щит и застряло в нём, я пробил голову нападающему хопешем, отчего, тот упал и больше не поднялся. Против меня, осталось всего двое, но я лишился своего щита, оставшись с хопешем, мачете и боевым топором. Копьё ударило меня, но уйдя в сторону, я схватил его и выдернул из рук воина, второе, пришлось отбить в последний момент, а затем, я сам стал атаковать убыстрившись на пределе сил.
Удар ещё удар. Воины обнажили, против меня свои мечи, оказавшимися интересной формы и как потом я узнал, они назывались кариссы с листовидным кончиком и расширением перед самым остриём. Засвистел хопеш ив тон ему засвистели мечи, но двое воинов стали мешать друг другу и я этим воспользовался, приняв на хопеш меч, а потом, отбросил его далеко в сторону и ударил следующего.
Другой меч, встретил мой хопеш в воздухе и бронзовый старый друг издав совсем не мелодичный звук, треснул пополам, развалившись на куски. Не ожидавший такого позора от меня, владелец меча по инерции стал проваливаться вперёд, где я его уже встретил, выхваченным из-за пояса мачете.
Глупо булькнув животом и выпучив глаза, воин смотрел на разрезанный мною живот, но мне некогда было смотреть на него и вырвав из его ослабевшей руки меч, я встретил следующий удар от второго воина, который подняв с земли вырванную из его руки кариссу, уже успел вернуться ко мне.
Мечи с жалобным визгом столкнулись и крутанувшись вокруг своей оси, я с зажатым в левой руке ножом, ударил воина в спину, а чтоб он не мучился, сразу ударил его по шее кариссой и не глядя, на дело рук своих, чтобы мне не стало плохо в самый ненужный момент, пошёл к предводителю воинов.
Сначала, я хотел с ним поговорить, даже думал, поглумиться над ним, но увидев, что он разматывает боевую плеть, а на поясе у него висит, приличных размеров меч, что-то передумал расспрашивать его и о погоде и о молодёжной моде.
Свистнул боевой кнут, но я был готов к этому и отскочил от него подальше, а потом не став затягивать и так уже изрядно затянувшейся бой, в котором, непонятно на чьей стороне было преимущество.
Просто достал боевой топор и метнул его во врага, тот успел отклониться, но не достаточно быстро, чтобы не поймать топор себе в плечо. Дальше, я подскочил к нему и отрубил его руку с боевым кнутом, который, чем-то напоминал казачью нагайку с вплётенными в неё кусками свинца.
Из отрубленной руки, плеснула кровь и всякие мысли о том, чтобы расспросить его, вылетели у меня из головы. Особенно после того, как я увидел, что он пытается меня проклясть, а я хоть и был православным, но всё-таки не чужд суеверий, особенно в этом теле и поэтому ударил его в горло мечом, тем самым заткнув его готовые вырваться слова, ему же в глотку.
На этом, собственно битва и закончилась, оставшиеся в живых десяток воинов, бросился бежать, но наученный горьким опытом, я им такую возможность, не собирался предоставлять и преградил им путь, страшно крича и дико вращая вытаращенными в бешенстве глазами.
На этом их сопротивление было законченно и они сдались на милость победителя. Мы их связали, из милосердия добив тяжелораненых. Затем, собрали пленных и легкораненых вместе с их оружием и отправились ближе к нашим хижинам, чтобы допросить их.
Допрашивать, я естественно не умел, но негры из вражеского отряда, особо и не скрывали информацию. Один удар по раненной ноге, обрушил на меня просто ливень абсолютно не нужных подробностей жизни, как отряда, так и из личной жизни старшего вождя.
Мои заготовки, типа " Вы из какого подразделения"; "Кто командир?"; "Сколько у вас было бойцов?"; "Где расположены ваши танки?", полностью провалились. И я был вынужден выслушивать от всех воинов одновременно, все события, что произошли с ними.
Делали они это наперегонки, стремясь выслужиться передо мной и спасти свои шкуры. Всего пленных у нас получилось семнадцать, из них половина была раненых. Всего, как оказалось, в отряде их было сорок семь. Двадцать человек, мы убили, остальных взяли в плен.
Наши потери были тоже велики. Из пятнадцати воинов, в живых осталось одиннадцать, из них семеро были ранены. Плюнув на допрос, я занялся своими ранеными воинами, провозившись с ними до вечера. Вскоре вернулись из саванны и жители деревни, и начали мне помогать ухаживать за раненными. Правда они отказались ухаживать за пленными, ну да я их не винил.
Мне же нужны были лазутчики, и не просто лазутчики, а из чужого лагеря, да и к тому же всем рассказывающие, какой хороший вождь, есть в малом селении, по имени Вааня или Ваан, вариаций, мои негры уже подобрали немало, и уже все забыли, как меня звали раньше (каким-то Балоном).
В большом селении, нужно было рассказать, что я могучий воин, на моей стороне сильные духи, а ещё я шаман и врачеватель и вообще, покрыт густой и чёрной шелковистой шерстью, очень приятной на ощупь (вариант, белый и пушистый, здесь по вполне понятным причинам, категорически не прокатывал), но при этом добрый и заботливый.
Короче, вот и готовый старший вождь и надо срочно за ним послать, чтобы он нас всех научил Родину любить, пускай она чёрная и неприглядная, как говорится, – " Родина, пускай кричат – " уродина", а она мне нравится, хоть и не красавица", – как пелось, в одной известной песне.
Вот такие у меня были задумки, когда уже ночью, я стал их врачевать. Конечно, я не хирург и даже не медик, а всего лишь недоучившийся фармацевт, с соответствующими знаниями. Но даже моих примитивных навыков, оказывалось достаточно, чтобы справится с большинством ран, которые были у воинов. Одного, спасти не удалось. Ампутировать я не умел, и у него началась гангрена, остальные выжили.