Тогда он подхватывал её на руки и кружил, с наслаждением слушая радостный и звонкий смех. Так продолжалось недолго, ведь детство проходит чересчур быстро, уступая место взрослой жизни, которую никто и не звал. И всегда это происходит, как правило, через неоправданную жестокость. Через три года, когда ему исполнилось уже шестнадцать, а его любимой маленькой сестрёнке 8 лет, на султанат Борно напал Рабих.
Война шла с переменным успехом, и в ней участвовали все мужчины его семьи, кроме него. Наконец, Рабих стал побеждать, разбил войско султана, и напал на столицу султаната город Кукава, где жил Кат.
Весь день и всю ночь бились защитники города, пока не погибли почти все, отдав столицу на разграбление и поругание. С невысоких стен города лилась кровь, гремели выстрелы старых винтовок, слышался звон сабель и ржание немногочисленных коней. Всё это перекрывалось криками людей, сцепившихся между собой.
Рабих взял город, и отдал его на разграбление своим воинам, а после стёр, оставив о нём только воспоминание у немногих выживших. Кат осознал катастрофу, когда до порога дома добрался смертельно раненый отец, и не в силах сказать даже слова, отдал ему жестом отчаяния свою саблю, переходившую от отца к старшему сыну.
Кат весь внутри похолодел. Отец умер, а саблю передал ему, самому слабому и молодому из всех мужчин его семьи. Значит все остальные, мертвы?!
Схватив саблю, он бросился внутрь дома, спасать любимую сестрёнку. Вокруг царила паника и истерика. Женщины метались из комнаты в комнату, спасая вещи, и не понимая, что пора спасать уже души. Обезумев, они не знали, как поступить. Кат знал!
Схватив в охапку плачущую малышку, он побежал прятаться в одну из пристроек, где их и нашли солдаты Рабиха. Сестрёнка в ужасе вскрикнула, услышав шум и крики насилуемых и убиваемых беззащитных женщин. На крик, в пристройку, заваленную всяким старым хламом, ворвался один их воинов и начал искать. Задержав дыхание, они вдвоём сидели в углу, притаившись, словно две маленькие мышки. Это не спасло их.
Удар сабли откинул солому и истлевшие от старости тряпки. Ещё один удар разбил треснувший огромный глиняный кувшин, за которым они прятались. Радостный крик воина был прерван отчаянным ударом сабли Ката. Схватившись за распоротый живот, воин истошно заорал, призывая к себе других. Они бросились бежать. Держа за руку сестрёнку, Кат помчался через весь двор. Со всех сторон на них оборачивались бородатые и смуглые воины Рабиха, были среди них и негры, но не менее кровожадные.
Сестрёнка не успевала перебирать ножками за лёгким и выносливым Катом, а он не мог её долго тащить. Их загнали в угол и стали убивать.
— Аааааа, — дикий крик маленькой девочки, разрывал уши Ката. Вне себя от отчаяния, он бросился в последнюю атаку, защищая сестрёнку. Удар сабли оцарапал руку высокому воину. Ответный удар выбил отцовскую саблю из руки подростка, и уже готов был разрубить голову, когда Кат извернулся нечеловеческим движением, и прыгнул назад, закувыркавшись по земле.
Девочка закричала в страхе за него. Второй воин оскалившись, полоснул её саблей, разрубив тщедушнее детское тельце напополам. Брызнула кровь во все стороны, также брызнуло кровью и сердце Ката, разорвавшись напополам, вместе с телом сестрёнки.
В тот момент, когда умерла она, умер и он. Схватив кинжал, он, что было сил, швырнул его в убийцу сестрёнки. Кинжал, совершив один оборот, ударил в грудь воину, проткнув его насквозь. Тот упал замертво.
Выхватив метательный нож, Кат швырнул его в другого воина, попав ему в плечо, дальнейшего он не осознавал, проткнутый несколько раз саблей, и весь располосованный ею, он, истекая кровью, остался лежать там, где настигли его удары сабли.
Что послужило причиной того, что он остался жить, он не знал и не задумывался никогда. Наверное, его череп оказался слишком крепким, а тело готовое к ранам. А может, боги позаботились о том, чтобы он отомстил. Он потерял много крови, был без сознания, почти не дышал, когда наутро, немногочисленные оставшиеся в живых горожане стаскивали трупы в высохшую от зноя саванну, где выкопали свежие братские могилы.
До него в тот день очередь не дошла. Трупов было много, а могильщиков слишком мало. Он очнулся ночью, от прохлады, накрывшей его росой, выступившей на запекшихся от крови губах. Облизав живительную влагу шершавым от сухости языком, он смог сдвинуть с места своё тело.
Всю ночь он полз, собирая росу со всего, чего только можно. Страшно хотелось есть. Ему повезло, он нашёл порванную и затоптанную в пыль суму одного из защитников города, в которой был кусок высохшего сыра, жёсткая сухая лепёшка, с куском вяленого мяса, и тыквенная бутыль с водой.
Насытившись и напившись, он пополз дальше, и своим телом нащупал закопанный в землю метательный африканский нож, с причудливыми отростками лезвий. Утром он затерялся в сухой жухлой траве саванны, постепенно переходящей в полупустыню, и снова потерял сознание до ночи.
Так он и двигался дальше понемногу, питаясь пойманными мелкими животными, ящерицами и змеями, а также найденными яйцами страуса. На третьи сутки, он смог встать и двигался пешком, пока не добрался до небольшого ручья, чьё русло густо заросло колючим кустарником, ставшим ему надёжным убежищем на многие месяцы.
Через полтора месяца, когда его раны, изуродовавшие всё тело, зарубцевались, он отправился в город, чтобы найти тело сестрёнки и увидеть, что стало с городом.
Его и раньше жилистое тело, стало высохшим, как у отшельника, ведущего полуголодный образ жизни, или как у узника концлагеря. Только бешеный огонь в глазах, больше похожий на блеск глаз сумасшедшего, выдавал в нём живого человека, выжившего там, где все остальные погибли.