- Тормози!
- Да ты в своём уме, военный? – выпучил глаза Карандаш. – Нас же порвут.
- Тормози, я сказал. Справлюсь, - повторил свой приказ прапорщик, после чего щёлкнул фиксаторами на люке, откинул, взял винтовку и по пояс вылез наружу.
Снизу раздался мат рейдера, потом заскрипели тормоза, и машина стала быстро, но при этом достаточно плавно, замедляться. Впрочем, разогнавшуюся стальную махину с таким весом быстро остановить может только многотонный бетонный блок.
В это время Кондратьев прикладывался к винтовке, наводя ту на преследователей. Две кошмарные туши размером со здоровенного секача, только с человеческим обликом (условно человеческим, конечно) неотрывно преследовали «уазик» вот уже километров пять, и понемногу нагоняли его. По местной классификации это были молодые кусачи. Один уже подобрался почти на полторы сотни метров, второй отставал от него не больше чем на пятьдесят метров.
«Эх, прицел нужно было снять», - досадливо подумал прапорщик, прижимаясь к резиновому наглазнику «оптики». Впрочем, это ему не помешало с первого же выстрела вогнать пулю в грудь сутулой твари с длинными, что у твоего гиббона, лапами. Тяжёлая пуля, сто с лишнем лет назад придуманная, как охотничья, насквозь пробила тело заражённого. После такой оплеухи кусач закувыркался по асфальту, не один раз перевернувшись вокруг себя и пятная тёмной кровью дорожное покрытие.
На следующую тварь прапорщику пришлось потратить три пули, так как та решила попрыгать влево-вправо. Почти точь-в-точь такие рывки совершает лисица, когда её ночью выгнали под свет фар машины горе-охотники и пытаются на ходу подстрелить. Третья пуля вошла ему, кусачу, в бедро и опрокинула точно так же, как и первого монстра. Скорость они набрали под семьдесят километров в час! И это был ещё далеко не рекорд по словам Карандаша. Заражённые из числа животных догнали бы УАЗ уже на втором километре преследования.
Удивительно, но судя по поведению заражённых, ни пули, ни жёсткое торможение не нанесли им смертельных ран. Даже тот, кто словил винтовочную «бреннеке» в грудь, уже стоял на ногах и подёргивался, приходя в себя. А второй на трёх конечностях шустро направлялся к «уазику». При этом прапорщик готов был поклясться, что на его уродливой перекошенной и окровавленной роже застыло многообещающее выражение в духе «ну, щас я тебя…».
Кондратьев торопливо добил в них остаток магазина и быстро юркнул в салон машины:
- Гони!
Карандаш газанул так, что юзом засвистели все четыре колеса, и запахло резино-пластмассовой гарью.
- Сцепление не сожгли, блин! – не удержался прапорщик. При этом согнулся в три погибели, чтобы оценить вид дороги в боковое зеркало. – Зараза, что ж они такие неубиваемые.
В зеркало было видно, что только один заражённый неподвижно лежит на дороге. Второй же делает попытки подняться на четыре конечности. И это при наличии минимум трёх дырок от крупнокалиберных патронов в корпусе – грудь, живот.
- Да, они такие, - чуть дрожащим голосом отозвался Карандаш. – А теперь гляди в оба, так как на выстрелы могут набежать ещё.
К счастью, его прогноз не сбылся. УАЗ с двумя иммунными, старожилом и новичком, спустя несколько часов благополучно добрался до стаба, который носил название Кнопка. История, как это место получило столь странное название, не сохранилась.
Стаб, который собрал в себе не одну сотню иммунных с самыми непритязательными желаниями и поведением, далёким от законопослушного, был когда-то небольшим посёлком. Скорее всего, даже шахтёрским, так как процентов на семьдесят он состоял из краснокирпичных двухэтажек с шиферными четырёхскатными крышами. По крайней мере, в нескольких посёлках, где Кондратьев побывал проездом когда-то, где ещё при СССР добывали уголь и камень, так вот там старая застройка была представлена точно такими же домами. В посёлке было примерно двадцать двухэтажных домов и в два раза больше частных, на двух владельцев. Кстати, тоже из красного советского кирпича. С внешней стороны посёлка деревья и кусты были вырублены, а трава ещё и выжжена. По чёрному палу тянулась двойная изгородь из толстых железных труб и частых нитей колючей проволоки, опоясывающая поселение по кругу. Кондратьев прикинул тот объём работы, что ушёл на всё это дело и мысленно присвистнул под впечатлением от оценки.
Въезд в посёлок охранялся постом из пяти человек, устроившихся в креслах под большими пляжными зонтами. Рядом стояла маленькая металлическая бытовка, заложенная мешками с землёй или песком. На крыше имелось место наблюдателя. Там же находился знаменитый ДШК на высоком станке, чтобы можно было стрелять из него стоя в полный рост. В данный момент около пулемёта никого не было.
- Разговаривать с ними буду я, - сказал прапорщику Карандаш. – Ты не вмешивайся. Иначе нас обоих тут положат и не посмотрят, что ты свежак.
- Посмотрим, - уклончиво отозвался Кондратьев. Ему охранники не понравились сразу. Настолько, что захотелось полоснуть по ним очередью из автомата (чтобы не осталось тех, кто встал бы за пулемёт), бросить несколько дымовых шашек, развернуться и на всех парах гнать от Кнопки как можно подальше. А всё потому, что выглядели те точь-в-точь, как натуральные бойцы бандформирований. Даже взгляды были такие же: жадные, презрительные и готовые в любой момент превратиться в угодливые, если столкнутся с глазами того, кто сильнее их по всем параметрам.
Путь к проезду в посёлок закрывался несколькими бетонными блоками и «ежами» из кусков рельсов. Мимо них можно было ехать не спеша и «змейкой», словно сдавая инспектору экзамен по ПДД. При этом слева и справа хватало места, чтобы даже такая широкая машина, как военный бронированный УАЗ проскочил на большой скорости по обочине.