— Я тоже так подумал. Но после того, как мне рассказали сколько эта орава под себя национальностей здесь подмяла, то почему то сразу же поверил.
— И сколько?
— Доподлинно этому негру не известно, но итальянцев, датчан, бельгийцев, поляков и венгров он называл. А сейчас они в Париже сидят, верстах в четырёхстах от нас и думают, на какое число лучше дальнейшее движение назначить. Правда там не знают, что впереди мы будем, но думаю на одной развед группе они не остановятся и точно знаю, что Универмаг всех не переловит. Так что ждите гостей ребята. Я же тебе говорил, эта дорога ничего хорошего нам не принесёт.
— Значит не одних нас с немцами сюда кидают, уже не плохо, веселее будет — сказал я, пытаясь осмыслить услышанное.
— Скоро тебе так весело станет, что не будешь знать куда прятаться.
— Разберёмся. Ты скажи лучше, давно в Париже этом толпа околачивается?
— Не знаю, мне про это ничего не говорили. А вот то, что французские земли захватили ровно за сутки, про это сказали, а их там живёт не на много меньше чем нас.
— Про французов понятно, им не привыкать быстро сдаваться. Мне другое интересно. Должен же быть кто то с кого эти захваты начались?
— А как без этого, конечно должен.
— Ну и кто они?
— Сам угадай, с тех раз.
— Неужто немчура снова переполох устроила.
— Догадливый. Хотя, чему я удивляюсь, ты же с ними уже дело имел.
— И что делать будем? — как то само вырвалось у меня.
— Я думал ты мне подскажешь? Всё таки ты, на всём этом пространстве, единственный офицер с боевым опытом, да и солдаты у тебя народ бывалый.
От этих слов у меня засосало под ложечкой и понял, убежать не удастся, а так хочется.
— Это понятно. Но хотелось бы для начала выслушать мнение народа, оно лишним не будет — пытаясь взять себя в руки, сказал я.
— Да всегда пожалуйста! Только кого слушать ты собрался? Говорю же, всё держится в строжайшей тайне. А по тому, как повел себя Эдуард Николаевич и его команда, думаю ничего хорошего от них мы не услышим.
— Ну и хрен с ними, ты то сам чего думаешь?
— А чего тут думать? Трясти надо, то бишь драться. Бежать то нам всё одно некуда, так хоть помрём как люди.