Треск Цепей I: Отражение

— Это не закорючки Грач, это язык проклятых: насмешки, угрозы, руны осквернения и порчи.

Я стоял, повернувшись к выходу из подземелья, стремясь не допустить неожиданного нападения со стороны первого этажа. Сверху не раздавалось и звука.

— Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь этот язык.

Соня встала рядом со мной и, бросив мрачный взгляд на лестницу, сказала.

— Я его не знаю, но один из моих учителей знал. Показывал, как выглядят знаки, расшифровал те из них, что могут указывать на ловушку или явную магическую угрозу. А вот общий смысл послания от меня ускользает, да и ни к чему мне такие знания.

Она шагнула к лестнице, но я её придержал.

— Ты не можешь драться, ты жрица, тебе не обязательно искать Мара. Я могу проводить тебя за пределы башни, и ты подождёшь нас там, если пожелаешь.

Она на такую мою заботу, ответила вымученной улыбкой.

— Не пожелаю. К тому же наши враги не люди, и не живые существа. Сражаться с ними не значит причинять боль или смерть. Мы будем искать мастера ключей вместе.

Разве мог я возразить? К тому же вряд ли на улице, вот тьме, можно найти безопасное место в такую ночь.

Я вышел вперёд и теперь поднимался первым, поскрипывая доспехами на каждом шаге. Рыцарский меч покоился на плече, готовясь при малейшей опасности слететь с наплечника косым, рубящим ударом. Факел во второй руке тоже выступал в роли оружия, им я не только освещал себе путь, но и готовился ткнуть в первую попавшуюся желтоглазую рожу.

Встретив Соню, я растерял своё хладнокровие. Страх и посторонние мысли начали просачиваться в сознание. Все встреченные существа смеялись мне в лицо, значит ли это, что мы полностью в их власти? Они могли действовать хитрей, могли навалиться толпой и давно меня убить, но не сделали этого. Череда последних событий вызывала у меня пакостное ощущение, будто всё уже предопределено, а мы возимся в паутине чужого, хитроумного плана.

Неужели мы живы лишь потому, что кому-то так надо?

Миновав первый этаж, мы беспрепятственно поднялись на второй. Запах бойни здесь был гуще, а весь этаж представлял собой одно большое помещение с узкими бойницами по периметру.

Здесь нас поджидала пустота и вязкая, глубокая тьма, которую с трудом разгоняли наши факелы.

— Не торопись Грач, здесь что-то не так.

Я охотно поверил жрице. Лужа запёкшейся крови под подошвами сапог не располагает к поспешности.

— Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.

Девушка услышала мою молитву, хотела что-то сказать, но не успела. Из тьмы вылетел тёмный, мохнатый сгусток. Соня едва не загремела спиной по лестнице, но закричав, сумела удержать равновесие и сбросить с себя чёрного колобка, на что тот ответил противным писком, развернул кучу паучинных ног и попятился, прикрывая блестящие бусинки глаз передними лапами. Свет ему явно не нравился.

Прыжок второго мохнатого террориста был пресечен ударом моего факела. Паук зашипел под огнём и превратился в чёрный дым, который буквально впитался в навершие факела и моментально его потушил.