Вскоре мы перестали лезть вверх, и пошли прямо, стремясь обогнуть гору. Хотя «прямо» в условиях горного склона, это очень условное обозначение нашего пути. Сложная местность заставляла то подниматься, то спускаться, петлять и наматывать крюки вокруг непроходимых мест.
Если бы не холодный ветер, дующий от белоснежной вершины, я бы сварился в собственном соку. Моё тело не было привычно к тяжести кольчуги и лат на плечах. В прошлый раз на мне не было рюкзака набитого походным имуществом и кольчуги, и теперь я что называется — прочувствовал разницу.
К вечеру мы встали на долгожданную ночёвку. Короткие привалы не давали толком отдохнуть, и когда я скинул с себя рюкзак, мне показалось, что за моей спиной выросли крылья.
Монах достал из своего мешка странные серые камни и стал их складывать в горку. Я же занялся тем, что отстегнул от своего мешка подстилку, расстелил её на более-менее ровном месте у большого валуна, а затем полез за едой.
Сухари натёртые чесноком, сыр, маленькая головка лука и солоноватая приправа — вот и вся еда. Может и не самая распрекрасная, зато сытная. Есть ещё кусочек сала, но я от него отрезал лишь тонкий ломтик, для энергии, телу ведь нужно топливо и от этого никуда не деться.
Соня тоже устроилась на своей постилке, сложив ноги по турецки и грызла сухари. Заметив мой взгляд, проговорила.
— Один из нас разбудит тебя к утру, разобьём ночную стражу на три смены.
Я на это только плечами пожал как бы говоря, что не против. А Соня, тем временем, продолжала.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, не привык ползать по горам в доспехах. Тяжко, но терпимо.
Со стороны Луката раздался треск, какой бывает от горящих поленьев, и этот звук моментально привлёк моё внимание. Странные серые камни разгорались, пощёлкивая и выстреливая в небо искрами. К слову такие же лёгкие серые каменюки, были сложены с левой стороны внутри моего рюкзака, в специально отведённый для них и огороженный своеобразным карманом — клапан. Могу побиться об заклад, что в рюкзаке у Сони та же картина. Переносной костёр? А впрочем, почему собственно нет? Ниже по склону, конечно, есть участки, где растёт кустарник и деревья, но здесь, на верхотуре, одни камни и мох.
Дожёвывая последний сухарь из вечерней порции, указав кивком на костёр, я спросил.
— Не привлечёт к нам внимание слуг Риордана и прочих тварей? Темнеет, скоро огонь будет видно издалека.
Соня покачала головой.
— Не сравнивай глаза мертвецов со своими. Если немёртвые пройдут рядом, то учуют нас и без всякого света. А с огнём меньше шансов, что к стоянке подойдёт дикий зверь.
Жрица поднялась и, достав из сумки мелок, принялась собирать булыжники вокруг стоянки. Я больше не задавал вопросов, просто смотрел. Небо над нами стремительно темнело, тот самый вечерний момент, когда луна уже на небосводе, но небо всё ещё синее-синее, а солнце до конца не закатилось.
Каждый из собранных булыжников жрица положила по сторонам света, и на каждом что-то нарисовала, повернув рисунок, прочь от лагеря. Затем, уже вернувшись, быстро протараторила какую-то тарабарщину и хлопнула в ладоши над костром. На секунду, огонь обернулся зелёным светом.
Следующий мой вопрос прозвучал только в моей голове.
— Ис ты записал? Что она сказала?
ebooksa