— С Иваном Антоновичем работать хорошо, он такой… он легкий человек, понимаете? Я про Валентина Григорьевича ничего плохого сказать не хочу, но с тех пор, как Иван Антонович ушел, здесь все стало не так.
Она остановилась около открытой двери в приемную, мы, естественно, тоже.
— Вы видели, как он сегодня заходил в кабинет Паршина? — спросила я.
— Нет. Меня утром не было на месте, Светлана Павловна попросила документы в налоговую отвезти. Я вернулась, а тут уже… — Секретарша неожиданно всхлипнула и махнула рукой. — Заходите, сейчас я Светлане Павловне доложу.
Приемная была маленькой и невыразительной. Не знаю, каково финансовое положение фирмы «Гефест», но на дешевые (а тем более на дорогие) понты здесь деньги не тратили. Стандартная обстановка — большой двухтумбовый стол, стеллаж для документов, парочка стульев. На подоконнике два горшка с фиалками, с синими и с розовыми. И три простых, даже без табличек, двери — очевидно, в кабинеты партнеров-бизнесменов и главного бухгалтера.
Альбина Александровна приоткрыла крайнюю слева дверь и скользнула в узкую щель.
Соседняя дверь была опечатана. Надо понимать, это и есть кабинет покойного.
— Кто у нас сегодня первая скрипка? — спросила я.
— Посмотрим на мадам, тогда решим, — ответил напарник. — Но судя по тому, что нам рассказывала Галина, лучше, если я поведу разговор. А ты смотри и слушай. По ходу дела, если нужно будет надавить, подключишься.
Дверь в кабинет Паршиной распахнулась, и на пороге появилась Альбина Александровна:
— Проходите, пожалуйста. Светлана Павловна вас ждет.
Светлана Павловна оказалась ухоженной, даже холеной женщиной (конечно, Алябьев же говорил про еженедельное посещение салона красоты). С Галиной Алябьевой они были, как минимум, ровесницами, но никому, кто увидел бы этих двух женщин рядом, такое в голову бы не пришло. Про Галину с первого взгляда ясно — женщина за тридцать, муж, дети, работа. Причем именно в таком порядке — семья на первом месте, работа на втором. А Светлана… нельзя сказать, что она выглядела намного моложе. Просто мысли о ее возрасте совсем не приходили в голову. И о семейном положении тоже. Этакая бизнесвумен с обложки глянцевого журнала. Только одета она была довольно странно — ни в одном журнале я такого не видела: обтягивающие черные брюки, черная водолазка, высокие сапоги на шнуровке и что-то вроде нескольких, разного размера и покроя, накидок, надетых одна на другую. Цвета у накидок тоже разные, но все темные — от серого до глухого черного. Интересно, она всегда так ходит? Или успела съездить домой и переодеться в траур?
Пока я разглядывала безутешную вдову, Гошка вышел вперед.
— Добрый день! Меня зовут Георгий, а это Маргарита. Позвольте принести вам наши соболезнования. — Он прижал руку к сердцу и слегка наклонил голову. Я повторить его жест не решилась, но что-то сочувственное пробормотала. — Мы искренне разделяем постигшее вас горе, — продолжил Гошка, — но сами понимаете, расследование обстоятельств гибели вашего супруга…
— Что уж тут расследовать. — Светлана обреченно махнула рукой. — На моих глазах все произошло.
— Да-да, такая трагедия, — подхватил он. — И знаете, я восхищен вашим мужеством. Немногие женщины смогли бы держать себя в руках, а вы здесь, на работе.
— На лекарствах держусь. — Паршина слабо улыбнулась ему и указала на стул. — Присаживайтесь. И вы… — она бросила на меня невнимательный взгляд, — тоже.
Госпожа Паршина явно не сочла меня достойной своего внимания. Что ж, значит, сегодня солировать будет Гошка, а я — слушать, смотреть и делать выводы.
— Вот вы говорите, что я держу себя в руках. — Предложив мне сесть, Светлана сочла долг вежливости исполненным и сосредоточилась на Гоше. — А что делать? Время сейчас тяжелое, а фирма у нас небольшая. Мы не можем себе позволить остаться совсем без руководства. В конце концов, у нас люди работают, им семьи кормить надо.
Гошка снова выразил приличествующее случаю восхищение благородством Светланы, героически остающейся у руля, невзирая на… наперекор… преодолевая… и так далее.
ebooksa