– Твой отец…
Клубится дым сигареты.
– Ему следовало быть осторожней, девочка. Я говорил ему об этом, но ты же знаешь, каким упрямцем мог быть Роберт Шиммер! Ему следовало поступить так, как я поступаю сейчас. Я имею в виду, нанять охрану.
Рут делает шаг вперед.
– Роберт Шиммер, – повторяет она.
Лицо ее, окруженное космами сизого дыма, заставило бы вздрогнуть кого угодно. Кажется, что женщина вот-вот начнет стрелять, и не проклятиями, а свинцом.
– Я запрещаю тебе произносить имя моего отца. Меня можешь звать девочкой, мне плевать. Но если ты еще раз помянешь вслух Роберта Шиммера, которому ты что-то там говорил, а он, видите ли, упрямился…
– И что тогда будет? – интересуется отчим. В голосе Пирса нет подковырки или насмешки, он серьезен. – Ты меня пристрелишь?
Дура, говорит себе Рут. Ну почему рядом с ним ты всегда такая дура?!
2
Шопен.
Мазурка ля минор.
В доме пахнет свежим кофе.
Огромное окно с белыми рамами. За окном – дубовая аллея. По обе стороны от аллеи – сад с дорожками и клумбами. Бледно-голубое небо, темно-зеленая листва. Все было бы так, останься Рут в гостиной у рояля. Смотрела бы в окно, перебирая клавиши: дубы, небо, клумбы.
Запах кофе.
А так пахнет мятой травой.
– Рут, ты где?! Ох уж эта несносная девчонка…
И лишь топот копыт за воротами.