Кель. Девочка-убийца влюбилась

– А где они обедают вместо столовой?

– Я вам сейчас всё покажу…

В колонках пульсировала абстрактная электронщина.

Диана прислушалась и поморщилась.

– Включи «Соломенных енотов».

– Я не знаю, кто это, – Гобзема поворачивал, – и у меня их нет в фонотеке.

Автомобиль остановился на светофоре.

Диана достала свежую кассету и протянула между креслами. Гобзема сделал возмущённое лицо, но взял.

Дальше ехали веселее. А Барсучонок только сейчас понял, насколько устал.

За окном мельтешили центральные улицы. Серебристый купол собора висел над домами, словно металлическое облачко.

– Вам ещё что-нибудь надо? – спросил Гобзема.

– Если останемся целы, купишь нам фикус, – сказала Кель, – Как в «Леоне».

– Это аглаонема, – подал голос Барсучонок.

– Кто?

– У Леона был не фикус, а аглаонема. У аглаомены листья не блестят, как у фикуса.

– Всё правильно, – Диана кивнула, – купишь нам аглаонему и запасной фикус.

– В твоём возрасте пора бы «Таксиста» смотреть, – заметил Гобзема, – «Леон» – он же совсем для детей.

Они поворачивали у серой глыбы бывшего Исполкома. На другой стороне улицы чернел облицованный гранитом Дом Детского Творчества.

Его построили в конце семидесятых, на последнем выдохе советской мечты. Большой, с конструктивистскими лентами окон и гранитной аркой на входе, он занимал половину квартала и словно соревновался с собором на другой стороне площади.

Внутри – лабиринт коридоров, старые паркетные полы, витражи на лестничных клетках. На первом этаже зимний сад, куда ведут замаскированные двери. Барсучонок бывал там – давно, ещё в младших классах, когда ходил на кружки.