Мертвая слеза скользнула по щеке девушки и с глухим звоном упала на пол. Она вскинула руки в умоляющем жесте, но Макс шагнул назад и повторил «Кончено!» в третий раз.
Лори поняла его и больше не сопротивлялась. Золотые волосы мелькнули перед глазами у Ковальски в последний раз. Богиня вошла в дверь Особой Залы, и дверь закрылась за ней.
Гробовщик подошел без единого слова и сунул в руку Макса небольшую шкатулку. Хрипло откашлялся, добавил перчатку, буркнув: «Вот, чтоб не сразу…» Потом пробормотал под нос что-то о том, что оставит еще пять-шесть магов — последний рубеж в Провидериуме, там же Рукоять… И хлопнул всё той же дверью.
Макс Ковальски остался в тоннеле, ведущем к Сердцу Одонара, один, со шкатулкой в руках.
Вот теперь всё действительно было кончено.
* * *
Серая радуга перечеркнула небо — как
И теперь шёл за тем, что — его. Что ждало его. И что было ему отдано.
Цветы по обочинам мощёной булыжником дороги умерли, ушли в ничто, и это веселило его и младших братьев. Они были вокруг, и он чуял их торжество и предвкушение. И недоумение — почему они идут лишь сейчас.
Потому что защита Одонара сломлена, — ответил он мысленно, подходя к древним воротам артефактория. И не осталось бойцов, которые могли бы попытаться ударить в спину. Те, что были со мной — жаждали показать, что они могут. Я дал им шанс заслужить моё расположение в бою. И я смотрел. Мы смотрели, со Льдистым Клыком — после того, как защита пала, нам понадобилось время, чтобы восстановиться… Нежданно — мы не ожидали от защиты такой мощи. Но мы смотрели — и знаем теперь, что там — слабые воины. И один… одна из
Вы скоро встретитесь с ними, младшие братья. Скоро почувствуете кровь тех, кто осмеливается называть вас не-живыми, тогда как вы живее любого из них. Их плоть станет вашей. А пока я решил, что бой слишком затянулся. И пора двигаться дальше.
Те, кто заключил договор со мной, считали, что я пробуду здесь только час, младшие братья. Они ошибались.
Ибо нынче — новый день силы.
Он подошел к воротам артефактория и слегка ударил в них посохом, отчего они опали на дорогу мелкой ледяной пылью. Древние стены дрогнули, пропуская своего врага, и навалились предвиденной тяжестью. Она только сладка, потому что это цена, которую нужно заплатить за будущие свершения.
Защитники Одонара тоже заплатят свою цену ему, Сыну Дракона, но их жертвы будут напрасными.
И первой жертвой станет…
Арктурос, готовый смести с пути Оплота с его глупой Печатью, впустую брякнул о камни. На пороге артефактория не было никого. Лишь змеилась издевательская надпись — приглашающая подумать восемь раз перед входом. Да лежала Печать — без своего Оплота, каменная, бесполезная… Подсунутая в хранилища Семицветника с величайшем тщанием…
Внутри со скрипом, с сомнением повернулся каменный жернов. Где мальчишка из рода Танейха Зоркого? Отчего оставил пост? Он поспешил вперед — и не встретил ни сопротивления, ни чар, только две слабые огненные ловушки да несколько щитов, они расползлись как паутина от одного движения Льдистого…
Донн, донн, донн — разносились его шаги по коридору, а сзади с почтительным шуршанием ползли верные слуги. Мантия, свита, младшие братья, струящееся чувство вечного голода — и никаких препятствий на пути.
Он замедлил шаги, вслушиваясь в давящие, огнем жгущие стены. Защита Одонара не должна была быть сломлена вместе с теми, что прикрывали правое крыло. Оставались еще артефакторы. Не могли же они бежать?