Черная дама

22
18
20
22
24
26
28
30

– Этого никто не знает, – с сожалением сказал рыжий парень. – Если Соню искать нас привлекали, то на поиски Леры сразу полицию вызвали. Но где-то неподалеку, я слышал разговор учителей.

Ваня понимающе кивнул. Взглянул на часы и громко присвистнул.

– Так, товарищи, возвращаемся! – заявил он, хлопнув в ладоши. – Иначе опоздаете на второй урок.

– Было бы на что опаздывать, – фыркнула Женя, но к лыжам потянулась.

И хоть дорога теперь была известна, Ваня все равно отправил первым Артема, сам немного отстал. Это было необходимо, чтобы незаметно вытащить телефон и поставить метку на карте. Второй раз в незнакомом заснеженном лесу он может не найти это место, тем более если снова начнется метель, а показать его Айболиту и Дворжаку будет не лишним. Особенно последнему. Вдруг видение какое поймает, всяко полезно.

В школу вернулись уже после того, как прозвучал звонок на перемену, поэтому дети побросали лыжи там, где сняли, и бросились в раздевалку и душевые. В этой школе после урока физкультуры полагалось принять освежающий душ, чему Ваня даже позавидовал. Обычным школам такое и не снилось. Он не стал ругаться на подростков, разложил лыжи по местам сам.

Именно за этим занятием его и застала завуч, Тамара Игнатьевна. Эта мымра Ване не понравилась еще вчера. Противная, пронырливая. Строит из себя строгую, а на самом деле просто неприятно-въедливая. Таких обычно не любят те, кто под ней, зато всячески продвигают те, кто над ней. Потому что знают: они будут держать подчиненных в ежовых рукавицах, а руководству чаще всего нужна только дисциплина. А еще за их спинами удобно прятаться в случае некрасивых методов работы. Ване попадались такие начальники за его недолгую карьеру простым служащим в научном институте. Прививка на всю жизнь.

– Иван Петрович, позвольте поинтересоваться, куда вы водили детей, – строго спросила Тамара Игнатьевна, сложив руки на груди.

Ваня выпрямился, навис над ней, как утес над морем, однако на вредную тетку это не возымело действия.

– Так в лес, – простодушно улыбнулся он. – Погода хорошая, красотища вокруг, воздух свежий. Чего им в душном зале сидеть?

– Не знаю, в какой школе вы работали раньше, но у нас в спортзале хорошая вентиляция, – припечатала завуч. – Незачем водить детей в лес!

– А зачем тогда у вас лыжи?

Завуч осеклась, но тут же взяла себя в руки.

– Незачем водить детей в лес сейчас! Вы же знаете, какая у нас тут обстановка? – последнее она сказала лишь чуть-чуть вопросительно, но Ваня кивнул.

– Так они ж со мной. Что случится?

– Вот чтобы ничего не случилось, сидите в школе! Если, конечно, – она снисходительно улыбнулась, – вы не хотите вернуться в школу, где в спортзале нет вентиляции.

Ваня развел руками и склонил голову, давая понять, что осознал ошибку и больше так делать не будет. Завуч несколько секунд разглядывала его лицо, наверное, хотела убедиться, что он искренен в своем раскаянии. Очевидно, убедилась, потому что удовлетворенно кивнула, развернулась на каблуках и направилась к выходу. Ваня проводил ее взглядом и только хмыкнул. Если бы он на самом деле устроился сюда работать, не стоило бы даже трудовую в отдел кадров отдавать, чтобы не марать ее записью. Вылетел бы он отсюда со свистом уже через пару дней.

8 февраля 2017 года, 9.35

Урок биологии навевал на Войтеха не самые приятные воспоминания о том периоде, когда ему приходилось действительно преподавать эту науку нерадивым студентам, но едва ли кто-то из детей мог заметить, что новый учитель не так уж счастлив стоять у доски и объяснять им потоки энергии в экосистеме.

Девятый класс, который достался Войтеху в качестве дебюта, оказался довольно прилежным. По крайней мере, ребята не галдели и учителя не перебивали, хотя записывали и даже слушали далеко не все. Девочки на первых партах, конечно, не спускали с него глаз, но Войтех подозревал, что причиной тому были вовсе не схемы, которые он демонстрировал на слайдах. Парни в основном листали книги, слабо напоминающие очертаниями учебник биологии, или же вовсе внимательно смотрели под парты, где держали в руках мобильные телефоны. Войтех не делал замечаний и не требовал исключительного внимания. Его мысли тоже были далеки от предмета.