Испытание выживанием

22
18
20
22
24
26
28
30

Легавый кинулся в объятия женщины в годах. К ее подолу прилипли четверо детишек пяти-шести лет, а Тамара же теперь прилипла к храброму сыну, которым была безумно горда.

— Сколько вас здесь? — я перехватил бразды правления нашей группой в свои руки, пока Ольга делилась моментами близости с парнем, с которым едва ли десятком слов обменялась за все время их знакомства, однако это не помешало им наладить прочный духовный контакт невидимый остальным.

Любовь неуправляема и тем она удивительна, может возникнуть там, где ее совершенно не ждешь, но раз возникнув, уже не отвертишься. Как у меня с Прелестью. Вдруг стало грустно оттого, что Ляжка сделает выбор в пользу другого. Я гнал эти мысли прочь, потому что над волей другого я не властен, да даже если б мог, то не захотел бы этой власти.

— Четырнадцать человек, детей больше половины, — ответил Квентин.

Это я видел и без него. Беспощадный мозг уже просчитывал шансы добраться до ангара в полном составе. Я старался не думать о том, каким образом столько детей оказались под опекой нескольких взрослых. В прорыве шестьдесят третьего детей и женщин умерло больше всего, их бросали в коридорах, запирали перед ними двери, кидали их в пасти зараженных. Людей охватил непобедимый страх перед грядущей мучительной смертью, и они с радостью отдали на съедение самых слабых, лишь бы выиграть себе шанс на жизнь. Я не сужу. Судит Бог. И каждому он приготовит карму соразмерную деяниям при жизни.

— Ляжка, ведите, мы прикроем, — сказал я, не желая больше тратить время.

Бесы расчищали путь, Бодхи замыкали вереницу людей, выбежавших из спального отсека. Но пока мы были внутри, мара медленно завоёвывали коридоры Желявы, и уже поджидали нас на выходе.

— Ляжка, уводи людей! Хумус, Муха, ко мне! — крикнул я.

Мы присели на одно колено, сзади присоединились Лосяш с Легавым — и вместе мы решетили целую стену из синюшных тел мертвецов, карауливших нас на подступе к отсеку, пока позади нас Ляжка выводила людей. Детей, вернее сказать. И снова сердце заскрипело от мысли о том, что этих невинных малышей оставили как ненужный мусор в гонке за выживание.

— Черт! — выругалась Ляжка в наушнике.

Я обернулся, и понял, что мы оказались в западне — нас окружили с обеих сторон. Трое мара выскочили из-за угла прямо на детей, Ляжка сработала молниеносно, запустила в мара сразу осколочную гранату АПАВ из дульной насадки FAMASа, а сама бросилась на детей и повалила тех на пол. Граната взорвалась тотчас же, изрезав уродцев в клочья. Мара завопили. Несмотря на их проклятье, они также как и мы, чувствовали боль. И снова я заставил свою совесть замолчать, потому что жалость к мара сейчас была не к месту. А она все продолжала давить на меня:

«Как мы это допустили? Как смогли довести людей до такого состояния? Ведь они были людьми! Все до одного!».

Грехи предков витали над нами с самого рождения, как семейное проклятье, нам не предоставили выбор. Такова была наша карма.

— Там еще бегут! — крикнул Халил.

Его палец указал на приближающуюся группу мара из шести особей. Они скакали прямо на нас, все покрытые свежей кровью, которая все никак не могла утолить их голод.

Сзади закричала Ляжка. Я обернулся.

Мара, которому отрезало ноги осколками АПАВ, подполз к отстреливающейся Ляжке и вонзил клыки в ее ляжку. Как вам такая тавтология? К ней подскочил Халил и в упор расстреливал мара в затылок. А позади них к нам бежали еще двое.

— Муха, Хумус! — позвал я.

Мы развернулись и уже молотили пулями в три стороны. Ситуация накалялась с каждой секундой, нам срочно надо убираться отсюда. В наушнике перекрикивали друг друга остальные Падальщики, сражающиеся где-то в других уголках базы. Они также как и мы пытались спасти хоть кого-нибудь, пытались усыпить свою бдительную совесть, которая до конца жизни будет нам указывать на мигающее табло с цифрами людей, которых нам не удалось спасти. Даже если то было невозможно, даже если мы не были рядом с ними и вообще не знали, где они находятся в данный момент, совесть будет терзать нас, как самый главный судья.

«Вы дали слово защищать мирных граждан. И вы нарушили свой обет. Чего же вы по-настоящему стоите?»