Земля после

Человек с обрезанным дробовиком наизготовку обошел здание бывшей котельной по кругу и остановился, прислушался.

Тишина.

Ледяная лестница, что ведет ко входу в Убежище, в паре метров.

Холодно. Термометр на плече бушлата показывает минус тридцать.

Запаха дыма нет — все улетает вверх, прямиком в низкое клубящееся грязью небо.

Как же холодно! Человек поежился.

Тридцать градусов в середине июня! Кто бы мог подумать! Нет, были, конечно, такие кто думал. И теорию ядерной зимы придумали, и компьютерные модели всякие, прогнозы разрабатывали задолго до наступления этой самой зимы… и книжки страшные писали про «это»… да только избежать так и не сумели.

За время «зимы» здание обнесло серыми сугробами чуть выше окон, и теперь, чтобы попасть внутрь, нужно сначала спуститься вниз по вырубленной в обледенелом насте лестнице.

Там, внутри, сейчас тепло и уютно, но человек не спешит. Слушает. Несколько долгих минут он вглядывается в темноту, в которой лениво кружились редкие колючие пылинки.

Когда в августе прошлого года «они» обменялись ядерными ударами, уже через неделю, стемнело. Температура падала стремительно день за днем.

Сейчас «день», если верить часам — дней, в привычном понимании этого слова, с тех пор, как стемнело в конце августа, не было, была только ночь, темная и холодная. Уже в сентябре на юге России стояли пятнадцатиградусные морозы, а зимой — календарной зимой! — температура опустилась до семидесяти. Так что тридцатник в июне — не так страшно, если вспомнить январь…

Убедившись, что поблизости нет никого, человек с обрезом оборачивается и делает знак рукой тому, кто все это время стоял в стороне.

Другой человек, тоже с обрезом в руках, отделился от черной стены в пятнадцати метрах от бывшей котельной. Это товарищ. Он отстал за полкилометра отсюда и шел позади, готовый в любую минуту прикрыть первого.

Опустив на землистый наст добычу — окоченевшую, со связанными веревкой лапами, средних размеров собаку, — первый человек шагнул к стене бывшей котельной, вдоль которой вверх из снега торчит вентиляционный короб из нержавейки. Достав из ножен на поясе поверх ватного военного бушлата охотничий клинок, он стучит рукоятью по коробу: раз-два-три, раз-два, раз-два-три, раз-два. Сосчитав про себя до десяти, повторяет условный стук.

Ему отвечают: раз-два, раз-два-три, раз-два, раз-два-три. Это означает: всё в порядке, можно спускаться. (Если бы ответа не последовало, или ответ был бы иным, то двое вошли бы в Убежище через другой, замаскированный сейчас, как снаружи, так и изнутри, проход, что стало бы для находящихся внутри посторонних неприятным «сюрпризом».)

Подобрав добычу, человек дает знак товарищу и спускается вниз по ледяной лестнице.

За железной дверью слышится скрежет, после чего дверь приоткрывается, из появившейся щели на серую ледяную стену падает полоска тусклого желтого света.

— Илья, ты? — спрашивает из-за двери ломающийся мальчишеский голос.

— Я, — отвечает человек. — Ты, Ваня, стук не слышал? Открывай давай, не морозь!

Войдя в тамбур, Илья Лисов скинул собаку с плеча и аккуратно снял рюкзак с привязанными к нему по бокам снегоступами. Обрез — бывший в прошлой жизни охотничьей вертикальной двустволкой ИЖ-27 — положил на специально пристроенный в углу столик, снял с груди короткий автомат — ментовскую «Ксюху», положил рядом, — пусть оружие пока здесь полежит. В Убежище сильно теплее, стволы сразу конденсат словят, их придется тут же чистить, а после вылазки охота отогреться, помыться, поесть, в себя прийти. Почистить оружие можно позже.