Сумрак

В радиорубке заступаем на дежурство, где на самом деле пришлось принимать и передавать радиограммы. Причем принимала Нуари, а я относил их командованию. Зато мы были в курсе перемещений корабля и хода учений. К концу нашей смены как раз вышли на охоту за лодками условного противника. Сменившись, отправляемся ужинать. На палубе Нуари вполголоса говорит:

– Смотри, вон стоят офицеры, твой санто кайи (лейтенант 3-го ранга). Сейчас он должен заступать на дежурство. Можешь приступать, твоя задача: когда поступит команда поразить противника условной бомбой, отправить настоящую.

– А разве не торпедами должны стрелять? – в флотском деле я профан, пока что изучил только радиодело.

– Торпедами по кораблям, для лодок специальные глубинные бомбы, сейчас они с реактивным ускорителем. Сам сейчас узнаешь, вперед!

Перемещаюсь в молодого офицера. Сначала не перехватываю управление, решил изучить, что он за человек. По мере исследования желание защитить его от последствий, стремительно падает. Парень с 16 лет член ультраправой группировки «Кокусай сёкё рэнго», или иначе – «Международная федерация за победу над коммунизмом» Призывают к ядерному вооружению Японии и более тесному сотрудничеству с США. Неплохая подстава получится, когда член этой шайки грохнет американскую подлодку. Что-то мне сильно захотелось попасть как можно точнее. Перехватываю управление, когда он принял смену. Нужно успеть вникнуть в обстановку и подготовится к действию. Сложностей не возникло, все операции выполняю автоматически, приказы из рубки управления дублирую для подчиненных. Дисциплина здесь на высшем уровне, никто и не подумает усомниться в моих распоряжениях. Боевой заряд, значит так надо! Их дело выполнять приказы, а отвечает командир.

Лодку долго не могли обнаружить. Позже я узнал, что прочесали район трижды и уже собирались с позором покидать район поисков, когда им улыбнулась удача. Или неудача, как позже поняли. Приближался конец моей смены, я не понимал, что мне делать, где искать Нуари. Или оставаться в сменщике? Но тут сигнал боевой тревоги! Мне поступают координаты и приказ приготовиться к поражению условного противника. Я позволил себе самодеятельность: для надежности решил врезать не одиночной, а серией бомб. Естественно все боевые. Прошло как по маслу, но лодке повезло. Она успела сделать маневр и уйти из-под удара, ударной волной достало, но повреждений она не получила. Только психический шок (не лодка а экипаж разумеется). Не меньший шок получило командование вертолетоносца. Они даже онемели на некоторое время, я ожидал более быстрой реакции. Зато потом! Ничего не понимающий офицер, которого я «включил», чуть не поседел, выслушивая поток брани. А говорили, что японцы культурная нация и не умеют материться! Я почерпнул много новых фразеологических оборотов. Но мне пора, оставляю беднягу на произвол судьбы, надеюсь, харакири он делать не станет.

Отправляюсь к Диме, ожидать звонка от Нуари. Надеюсь, у нее все получилось. Дмитрия нахожу в полицейском участке, как раз во время допроса.

– Ну, так и будем молчать? – пожилой следователь в гражданской одежде, видимо не первый раз задает этот вопрос.

– «Во что ты влип?» – спрашиваю Диму.

– «Я влип? Это ты меня подставил с карточкой этого Руслана! Сам сказал, что я могу купить с нее видеокарту. Вот я и заказал через интернет, а когда стал оплачивать – позвонили с банка. Стали вопросы задавать, а что я отвечу? Потом заблокировали карту. А через два часа приехала полиция! Что я теперь маме скажу? Меня обвиняют в краже карты и телефона!»

– «Спокойно, я сам разберусь, отдохни пока».

Отключать его не стал, пусть слушает.

– На каком собственно основании вы меня задержали? – спрашиваю оживившегося следователя. – Телефон и карту я получил от Левочкина Руслана, он может это подтвердить. Он попросил меня отремонтировать его компьютер, для этого мне и нужно было заказать видеокарту. Ему было некогда, он торопился, вот и оставил мне карту и телефон!

– Только что придумал? – обозлился следак. – Знаешь, что Левочкин в коме и не может подтвердить? Да и телефон ты украл в больнице, он записан среди вещей, переданных с места аварии.

Вот когда не надо они умеют работать! Настоящих преступников так бы ловили.

– Я украл? Вы можете это доказать? Да, я был в больнице, узнавал о его состоянии. И что? Это дает вам право обвинять меня в пропаже телефона? К тому же, вы что, не могли сообразить, что у человека может быть два телефона? Один он дал мне, а второй прое. али в больнице! Врачи сказали, что его состояние не вызывает опасений, так что когда он подтвердит все мои слова я подам на вас жалобу в прокуратуру! За моральный ущерб и нарушения законодательства. Вы, старый пердун, тридцать лет работаете, и не знаете порядка допроса несовершеннолетнего? Где мой защитник? Где психолог или педагог?

– Закрой пасть, щенок! – следак опытный кадр и привык и не к таким наездам. – Не хочешь признаваться, сейчас отправлю в камеру! А там с тобой побеседуют уже по-другому, сам проситься будешь на допрос!

– Ты дебил? – меня тоже такими приемами не прошибешь. – На старости лет на зону захотел за такие фокусы? Дай мне позвонить, через десять минут твой начальник тебя лично раком поставит!

Таким образом перегавкиваемся минут пятнадцать, возникает патовая ситуация. Следак не хочет меня просто так отпускать, с задержанием действительно что-то начудили, если не будет признания, то прилететь может не только ему. Подписку он тоже по каким-то причинам оформить не может, да меня такой поворот не устраивает. Освободить Диму самому, перебравшись в следователя, конечно можно, но потом возникнет еще больше вопросов, мне придется долго разгребать.

– Кому ты хочешь звонить? – спрашивает, наконец, следователь, отчаявшись придумать выход.