— Потому что у меня руки в перчатках, — сказал я, не отрываясь от очередной чурки и не глядя Шену в глаза. — Дайте ему перчатки — и он будет работать не хуже.
Всё-таки молчание, наступившее после этих слов, заставило меня поднять взгляд. Толстяк Шен внимательно на меня смотрел, будто хотел убедиться, что я действительно существую. Что-то там, в его лысой голове происходило. Он отвернулся от меня и вновь уставился на Тао, сложив руки на груди.
— Работай. Я посмотрю.
Тао, стиснув зубы, соскабливал кору. Шен стоял над душой. Разговоры вокруг смолкли, казалось даже, что станки стали работать тише.
Лопата Тао неудачно скользнула, он со стоном подался вперёд вслед за ней. Разжал одну руку, посмотрел на кровавые мозоли.
— Дерьмо. — Толстяк сплюнул на пол. — Третье предупреждение.
— Подождите! — закричал Тао. — За что? Я ведь работаю!
— Много веселился. Много болтал, — сказал Шен, и мне показалось, будто он что-то нажал в кармане своей спецовки.
Я затылком, спиной ощутил чьё-то быстрое приближение. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не повернуться с лопатой наперевес. Не надо, Лей. Ты ещё совсем ничего не понимаешь тут. Помнишь? Сначала разберись, потом — действуй. Помнишь… Откуда — другой вопрос.
Слева мимо меня прошли, один за другим, трое взрослых мужчин в жёлтых ифу. У двоих на поясе висели дубинки, у третьего я заметил электрошокер. Воспитатели, говорите? Ну-ну.
— Этот? — Шедший первым «воспитатель» ткнул дубинкой в сторону Тао, который стоял, держась одной рукой за лопату, будто утопающий за соломинку.
Шен кивнул.
— Я работал! — выкрикнул Тао.
— Ну, наверное, плохо, — чуть ли не ласково сказал «воспитатель», а в следующий миг его дубинка ударила Тао по спине.
Тао закричал, упал на колени. Дубинка воспитателя поднялась вновь.
— Эй! — крикнул я, разгибаясь.
Это уже переходило все границы. С любителями махать дубинкой по поводу и без я привык разговаривать быстро и жёстко — так, чтобы этот разговор они запоминали надолго.
Меня услышали. Наверное, мне повезло, что в этот момент я изо всех сил хватался за ускользающую ниточку памяти: где я привык разговаривать быстро и жёстко? Кто любил махать дубинкой по поводу и без? Это недовоспоминание меня отвлекло, и когда двое воспитателей налетели, я не успел вовремя поднять лопату. Если бы успел и кого-то из них ранил, или убил… Чёрт знает, что бы со мной сделали.
Но меня сшибли с ног и прижали к полу. Дубинка вдавилась в кадык. Я не мог дышать, меня сотрясали рвотные спазмы. Я сдерживал их только потому, что понимал: если вырвет — тут же и захлебнусь.
— Этого тоже берём? — спросил воспитатель.