Зубчатые стены Лал-Кила, сложенные из красного песчаника, дышали дневным зноем, а ночь стремительно штурмовала огромный город, без труда занимая квартал за кварталом. На сей раз Линкс не снимал бунгало, а жил в районе Чанакьяпури, в посольском анклаве – правда, не в американской миссии, а в канадской. Майкл Фрирз по документам был подданным этого государства, и потому появление его близ посольства страны кленового листа никого не должно было насторожить.
Но Линкс не собирался долго там оставаться. Через несколько часов он должен был оказаться в Пенджабе, и оттуда перебраться в Пакистан. Услышав от Гьяни о завтрашней поездке в те края Кальпаны Бхандари, Линкс не только не изменил свои планы, но, напротив, решил максимально ускорить отъезд из Дели.
– Слышишь, Сатвант, твой начальник в отпуск уехал! Силён парень! Вроде бы и не собирался, и вдруг всё оформил. Поминай, как звали! Даже не простился, – перешагивая через асфальтированную дорожку и протягивая руку Сатванту Сингху, сказал его приятель Хумаюн Вриндавани.
– Какой ещё начальник? Над нами этого добра хватает, а чем меньше шею мылят, тем лучше, – буркнул констебль, еле сдерживая нервный озноб.
Момент развязки приближался, и в голове Сатванта вчерашняя встреча вставала во всех подробностях. В жарком, несмотря на ранее утро, дрожащем воздухе плавало недовольное бледное лицо с маленькой бородкой.
Сахиб… Небось, смылся из Дели поближе к пакистанской границе, чтобы не пострадать ненароком. Да и Гьяни вряд ли станет дожидаться, когда индусы начнут убивать сикхов, А так непременно будет, когда всё случится… Хумаюн сбивал его с мыслей, помогающих держаться. Золотой храм… Вера… Свобода… Вот так и входят в историю…
– Да Гурдиал, из твоего подразделения! Ну, ты, я вижу, не в духе.
Хумаюн, поправляя карабин; «Стэн», встал позади калитки, завёл беседу ещё с одним констеблем. Сатвант тронул точно такой же автомат, висящий на его плече. Уже скоро его ствол будет горячим.
Явился субинспектор Беант Сингх, и Сатвант подивился его выдержке. Как всегда, тот был ровен, и подтянут. Никаких следов бессонной ночи и волнений из-за предстоящего молодой полицейский не заметил. Старший наряда Балбир Сингх, тоже сильно нервничая, обошёл охранников, проверил внешний вид и боевую готовность каждого. Около двоих он задержался подольше, еле заметно кивнул. Беант воспринял это неодобрительно – зря Балбир выделил их среди остальных. Коллеги могут заметить.
Заговорщики прекрасно понимали, что им не выйти отсюда живыми. Солнечным знойным утром последнего дня октября здесь, за белёной стеной, отделяющей резиденцию премьер-министра от шумного города, было тихо. Только под слабым ветерком трепетали листья на платанах, акациях и канчонах.
Будущие убийцы ощущали себя жертвами и немедленно призывали на помощь ненависть; так им становилось легче. Сатвант обернулся, встретился взглядом со смеющимся Хумаюном. Правоверный индуист через несколько минут первым выпустит по нему очередь. А ведь только что справляли свадьбу Хумаюна. Жена его, красавица Нильмони, была очень дружна с Сатвантом.
А вот ему так и не довелось сосватать невесту, и не доведётся уже никогда. Даже за оградой не бывать, по крайней мере, свободным. Такая короткая жизнь – и уже кончается, утекает, словно последние песчинки в часах. Хоть бы всё сорвалось, провалилось! Бывают же чудеса на свете…
Ноги похолодели, колени ослабели от страха. То и дело перехватывало дыхание. Их отправили на верную смерть, а урожай снимут другие. Нет, так нельзя! Зачем жалеть себя и делать руку неточной? Первым выстрелит Беант, а он… Это уж как получится.
В благоухающем цветами и листвой саду, в самом центре Нью-Дели, жизнь казалась особенно желанной. Мойны[168] перепархивали с ветки на ветку, разгуливали по дорожкам. Всё-таки как жаль! Всего двадцать два года! А родители, сестры, старший брат – что с ними будет? Позор на всю деревню, мало кто одобрит поступок их сына.
А вдруг их арестуют, осудят? Брата непременно уволят со службы, а незамужним сестрам трудно будет найти женихов. Сатвант явственно услышал рыдания матери, тяжёлое, свистящее дыхание отца. Всё, довольно! Он сам выбрал путь мученика за веру и должен пройти его без колебаний. Кехар Сингх вещал об этом ровно неделю назад в районе Рама Кришна, в гурудваре, куда они пришли поздно вечером, чтобы их не заметили вместе.
«Посягнувшая на святыню должна умереть!» «Я клялся, я должен…» – Сатвант наблюдал, как сыпется пыльца в чашечку цветка, как ползает по лепесткам бархатная пёстрая бабочка. Жалость кольнула сердце в последний раз и ушла навсегда.
Жаркое солнце, по преданию ночующее на вершине мечети Кутуб-Минар, медленно поднималось над утренним городом. Людские голоса, как всегда, тонули в треске мотоциклов и шуме автомобилей. Площадь-звезда перед резиденцией премьера, тенистые улицы были оживлены и в то же время спокойны. Несколько чёрных блестящих лимузинов медленно въехали в ворота.
Индира Ганди нехотя подняла трубку звонящего телефона; подумала, что это личный секретарь Фотедар. Чаще всего именно он пользовался этим аппаратом, соединенным со служебными комнатами.
Секретарь почтительно поздоровался и сообщил, что съёмочная группа Питера Устинова ждёт в коттедже для приёма гостей.
– Вы передали моё распоряжение об отмене даршана?
ebooksa