Постумия

– Я фейс-контроль не пройду в этой одежде.

Меня совсем не тянуло в кабак, даже дорогой. А вот Максим очень ничего. Может, заняться им? И свёкор будет отличный. Свекрови нет вообще – мечта любой невестки.

– Вы и без одежды пройдёте, – успокоил меня Максим.

– Слушай, сынок, перестань паясничать! – одёрнул его Старик. – А то Марианна решит, что у тебя не хватает. И выступит против того, чтобы ты завтра ехал в Серпухов.

– Нет, что вы! – запротестовала я. – Максим Геннадьевич отлично знает женщин. В его словах нет ничего обидного.

– Ещё бы! – фыркнул Старик. – Он даже в утробе матери сидел вместе с сестрой Зоей. И потому не может быть в одиночестве. Ну, всё, давайте работать.

– Зря вы меня по отчеству, – обиженно заметил Ерухимович-младший. – Просто Максим.

– Хорошо, согласна. – Я перевела дух, потихоньку приходя в себя после щекотливого разговора. – А вы действительно поедете в Серпухов?

– Нет, я тебя вызвал на ночь глядя шутки шутить, – проворчал Старик и уселся поудобнее. – Мы с Максимом прочитали твоё донесение Дрону. Теперь расскажи-ка нам всё вживую. Сын встретится с этими врачами и попробует их припугнуть.

– Припугнуть? Чем? – Я и сама смешалась. Не хватало, чтобы Ирина пожалела о своей откровенности!

– Чем? – Старик щёлкнул пальцами. – С этим проблем не будет. Они пожертвования из разных мест получают. Но особенно часто – от одной фирмы. Уставный капитал у неё небольшой. Занимается не пойми чем. Вроде, хостелы организуют в Москве и в Питере. А пожертвования дают большие…

– Хостелы?! – Я высоко подпрыгнула на сидении. Мы как раз проскочили какой-то мостик. – Впрочем, неудивительно.

– Само собой, – ощерился Старик. – В твоём отчёте это есть. «Смотрящий» всегда останавливается в хостелах. Можно подумать, что он прибедняется или заметает следы. Но на самом деле он выбирает именно «свои» хостелы. Там половина постояльцев – охранники. Хотелось бы с этим «смотрящим» поближе познакомиться. Это форменный гений – пятью хлебами может весь город накормить. Средства на его счетах будто бы ниоткуда берутся. Я, надо сказать, очень обрадовался, когда его имя, наконец, промелькнуло. Между прочим, имён у этого гражданина несколько. И какое из них настоящее, очень сложно определить. Всеми правдами и неправдами надо узнать его фамилию. По возможности, достать фотографию, и не одну. Потом вам с Владом придётся поработать в хостелах. А пока расскажи нам всё и езжай отдыхать. Само собой, будь в готовности. Завтра Максим навестит Ирину в Серпухове, а потом решим всё с твоим дядей. «Корочки» у него повыше рангом…

Пока я рассказывала о разговоре с Ириной Рындя, мы объездили все набережные в центре Москвы. Я не спрашивала, но знала – за нашей машиной наблюдают люди Старика, чтобы засечь возможный «хвост». И раз меня просят быть откровенной, значит, никто чужой прослушать разговор не может.

Я докладывала, почти не прерываясь, уже не глядя по сторонам. Думала только о том, чтобы поскорее уехать на Рублёвку и отдохнуть. Старик обещал меня туда подбросить. О предстоящей работе в хостелах старалась пока не вспоминать. Мы ехали по Раушской набережной. За рекой, в сиянии прожекторов, величаво высился Кремль. На фоне ярко-чёрного неба чётко выделялся крохотный прямоугольник триколора.

Замолчав на минуту, я вдруг ощутила внутри себя какую-то перемену. Ещё ничего не соображая усталой головой, интуитивно обрадовалась. Вся вспыхнула непреодолимым нетерпением. Первое движение было слабым, неуверенным, еле уловимым. За ним последовало куда более явственное.

Ирина Рындя оказалась права. Теперь я наверняка знала, что мой сын существует и двигается. Вспомнила, как это было с Маамуном-младшим. Я сидела на уроке геометрии и очень испугалась. А потом, по закону подлости, меня ещё и спросили. Пришлось срочно падать в обморок. А сейчас едва не завопила от восторга, начисто позабыв о мужчинах рядом. Мысленно сказала ребёнку: «Здравствуй!» Мы плыли в автомобильном потоке, рубиновом от света задних фар. Навстречу нам текла река, переливаясь голубыми и золотыми сполохами.

– Ты чего смеёшься? – Старик капризно надул свои полные губы. – Да, не спорю, славно поработала. А вот славно отдохнуть пока не получится. Главное пока впереди. К тому же, и самое опасное. Загонять крыс в угол тоже нужно умеючи. Тебе, Марьяна, не сглазить бы, пока везёт. А вот если Фортуна отвернётся, не до смеху будет. Хорошего всегда бывает помаленьку. Так что теперь перед каждым шагом надо трясину слегой щупать. Да чего я распинаюсь? Учёного учить – только портить.

– Я всё понимаю, Геннадий Григорьевич. Не обращайте внимания – это всё личное. Я обязательно буду умницей. И не подведу вас никогда. Теперь мне есть, за что бороться. Только об одном попрошу Максима – не нужно слишком сильно запугивать Ирину Рындя. Она – очень хорошая женщина и прекрасный врач. Не мне давать вам советы, но всё же, пожалуйста, прислушайтесь. Дети очень чувствительны, а Полина Великойская – особенно. Она никогда бы не ласкалась так к убийце своих родителей. Или хотя к причастному человеку… Если сейчас вы Ирину подозреваете, потом это окажется ошибкой.

– Пока мы её ни в чём не подозреваем, – успокоил меня Старик. – Скорее всего, эскулапов использовали втёмную, так и меховщицу. Но эта приятная публика много знает такого, что нам просто необходимо выудить. И, уж прости, Марианна, но супругам Рындя завтра придётся услышать несколько неприятных слов…