Постумия

Матвиенко молча, тщательно счищал пылинку с брюк. Наконец-то он задумался по-настоящему, но сдаваться пока не спешил. Ему нужно было выяснить, какие ещё козыри в рукаве у генерала.

– Великая сила – телевидение – на сей раз оказалась доброй, – продолжал Грачёв. – Если Раджабова взяли прямо на заправке, а Ситбатуллин явился сам, то Кучерова по этим вот кадрам узнала классная руководительница из Калуги. Она сразу же обратилась в полицию. Когда парня взяли, он не отпирался. Сказал, что снятые с банкоматов деньги отдавал двум мужчинам, которые ждали его в машине. Куда они увезли добычу, Кучеров не знает. – Это твой фирменный почерк, Николай Николаевич. Человек тем или иным способом похищает деньги и ценности и тут же передаёт их сообщникам. Точно так же поступил и Тэрджи Джиоев в случае с семьёй Великойских. Беспрепятственно забрать добычу он не мог, и потому убил супругов. Между прочим. Кучеров с компанией ездили по Москве в автомобиле «скорой помощи». При необходимости включали сирену и мигалку. А кто посмеет остановить врачей, спешащих на вызов? И охрана банков была введена в заблуждение. Что скажешь, Микола? Неужели все эти люди хотят тебя оклеветать? И при этом проявляют завидную изобретательность? Ещё примерчик – до кучи. Тэрджи Джиоев опознан Сергеем Прокопьевым. Это – скупщик подержанной техники. Месяц назад Джиоев продал Прокопьеву «яблочный» планшет, похищенный у одного из служащих банка, Гарри Манухова. Планшет украли в походе, на привале. Манухов вспомнил, что к одному из его приятелей пришёл человек, внешне похожий на Тэрджи Джиоева. Потом он очень быстро пропал. С тех пор Манухов своего планшета не видел. Подозревает в причастности к краже своего сослуживца Александра Дряхлова. К нему и приходил Джиоев. Молодые люди на стоянках спали в одной палатке. Дряхлов знал, что у Манухова с собой планшет. Сейчас, конечно, он всё отрицает. Вы всё верно рассчитали, Микола, но не учли одного обстоятельства. У Манухова на компе стояла программа, позволяющая следить за содержимым планшета по стационарному компьютеру. Гарри вовремя заметил, что планшет вскрыт, и данные клиентов банка похищены. Кстати, вскрывал его Сергей Кучеров. По заявлению Манухова счета были заблокированы, и опустошить их не удалось…

«НН» молчал. Он явно был потрясён тем, что генералу отследить многие его «подвиги», разбросанные во времени и в пространстве. Да, нам повезло, не спорю, но всё-таки не нахаляву. Мы с Владом Брагиным в тот день оттоптали себе все ноги. Получили описание Джиоева, а также его машины с весьма симпатичными наклейками.

– Я понимаю, Микола, ты боишься Металлурга и Улана. Ведь и от них у тебя есть страшная тайна. Ширака Асланяна ведь ты подставил, правильно? Повесил на него свои грехи. Сделал его дутиком. Ты знаешь, что дутик – человек, против которого начинается накрутка. А потом его уничтожают. В те времена твой тёзка, тоже из Донбасса, по фальшивому паспорту завёл себе ячейку в банке. Будучи специалистом, он изучил систему безопасности в хранилище. Потом пришёл якобы к своей ячейке, вырубил операционистку, надел наручники, заклеил рот. Вместе с сообщниками похитил один миллиард рублей. А потом вся группа пропала вместе с «ярдом». Ты обвинил в этом Асланяна. Прямых доказательств у «свояков» не было, но осадочек остался. Ширака убрали вместе с подельниками из банковских служащих. Налётчиков нашли убитыми в Подмосковье, но никаких денег, понятно, не обнаружили. Ты предположил, что их самих ограбила другая группировка. Навёл её якобы Асланян. И «свояки» поверили. А почему нет? Рассказывать дальше?

– Не надо, и так всё ясно. К чему вы клоните?

– К тому, что Манухов, Ситбатуллин и ещё несколько лиц, причастных к твоим вывертам, согласны пройти проверку на полиграфе. И тебе нет смысла молчать. Если возьмём «свояков», перестанешь дурить?

– Вы их сначала возьмите. Кроме того, сумейте посадить. А потом уже поговорим. – «НН» от души похлопал в ладоши. – Сохранились ещё профессионалы в ментовке, не спорю. Только предупреждаю – «свояки» вроде горячих углей. Схватить легко, а удержать трудно. И потому я лучше пока помолчу. Тут быстро поедешь, так тихо понесут.

– Ладно, Микола, я тебя не тороплю. – Генерал, шумно выдохнув, встал из-за стола. – Уже ночь почти, а у меня дел много. Помозгуй пока. Хочешь взять всё на себя, милости просим. Только не думай, что таким образом спасёшь свою жизнь. Слишком много знаешь, и очень сильно засвечен. И историю с Асланяном не забывай. Сейчас отправлю тебя в камеру. Только ещё одно имя напомню…

– И когда же оскудеет рука дающего? – «НН» картинно завёл очи к потолку.

– Нескоро, – пообещал генерал. – Но на сегодня хватит. Только вот на сладкое… Эльвира Веденина тебе знакома?

– Веденина? Да. Она в Эрмитаже, в Питере работала.

– Верно. – Грачёв сверкнул прищуренными глазами. – Кстати, она-то уже прошла через полиграф. Сама об этом попросила. Давно уже работает в запасниках. Много интересного сообщила, между прочим. Как и её супруг – сотрудник музейной безопасности. По какому поводу обратилась к тебе Веденина? И что ты ей тогда ответил? Только не лепи горбатого. Мы всё знаем.

– Она просила помочь с поисками произведений искусства, а также рукописей и других всяких предметов такого рода, оставшихся в Донбассе к моменту начала войны. Типа, надо вывезти, чтобы спасти от гибели. Это случилось летом прошлого года. В частности, там застряли черновики братьев Стругацких. Вроде, и выставку какую-то Эльвира организовала прошлой весной в Донецке. Назад экспонаты уже не вернулись…

– И что ты ей ответил? – Генерал был похож на охотника, поймавшего зверя в прицел. Оставалось только спустить курок. – Ещё раз предупреждаю – без вранья! Да, был и третий человек, тогда сидел с вами за столиком. Теперь он гарантированно ничего не скажет. Будь любезен, назови его имя.

– Леонид Печенин, – неохотно ответил «НН». – Он нелегально приторговывал ценным антиквариатом и картинами. При вывозе резко занижалась их стоимость. Я тут Америку не открою. Его пасла ФСБ. Конечно, и вас известили. Но Эльвира Веденина тоже ангелом не была. В девяностые годы она носила другую фамилию – Карнофилли. Лично я в те времена от больших дел был далёк, и знаю только со слов. Картины в запасниках тогда вовсю подменялись копиями. А оригиналы везли за границу или вешали в особняках «новых русских». Эльвира этим реально промышляла. Ей сейчас уже под шестьдесят должно быть. К честному человеку мы бы не сунулись. И удовольствия мадам очень любит. Новый-то муж её на пятнадцать лет моложе, как известно. А в «лихие девяностые» вообще не было ни камер, ни сигнализации. Экспонаты воровали прямо в залах, среди бела дня. Конечно, не кто попало. Надо было условиться с той же Эльвирой, чтобы бабки-смотрительницы в нужный момент отвернулись.

– Да, это всё в деле есть. – Грачёв подавил очередной зевок и снова налил воды в стакан.

– А сейчас, она сказала нам с Печениным, что ничего не вынести. Даже своих сотрудников шмонают не по-детски. Ключи выдают только по допускам, сумки просвечивают. По залам ходят патрули, менты дежурят в дверях и в особых кладовых. Их, правда, сократить хотят. Но всё равно остаются ЧОПовцы, своя служба безопасности…

– ЧОПовцы из «Мангуста»? – перебил генерал. – Вот разлюли-малина!..

– Ещё не факт, что они, – поправил «НН». – Впрочем, да, с большой вероятностью это могло случиться. Теперь всё накрылось медным тазом. Кроме того, там пятьсот видеокамер, отдельная система охраны – для особо ценных экспонатов. Даже близко подойти нельзя – сразу звенит. Или гудит, точно не знаю. При вывозе за границу всё метят спецсоставом, чтобы не подменили. Кстати, Эльвира этим тоже занималась. По ночам залы несколько раз проверяют. А сейчас-то она работает в Старой Деревне, в хранилище. Там такие строгости, что и колечко не вынесешь. Не только по отпечаткам пальцев, но и по овалу лица система распознаёт сотрудников. Передвигаются они по определённым маршрутам. Вещи сдают на ленту транспортёра. Сами ходят через сканирующий портал. Это как же нужно было воровать, чтобы потом такие рубежи обороны поставили?! Я ещё удивлялся, что Эльвире удалось сохраниться. Теперь понял, какой ценой она купила свободу…

– «Свобода лучше, чем несвобода!» – согласился Грачёв. – Тут на уши встанешь. Вот и подумай об этом на досуге. Ты ещё молодой, Микола. Жизнь впереди длинная.