Я тайком промокнула глаза. Знала, что Готтхильф помогал дяде деньгами в те трудные годы. Именно благодаря нему и выросли мы с Богданом. Да, на Литейном могли скинуться раз-другой. Но постоянно содержать целое семейство не имели возможности. И свою фирму в Лахтинском Разливе, где работала моя мать, Андрей создал на средства Готтхильфа. Этот человек, виновный по закону, лично сгубивший многих, стал мне почти родным. Надо спросить у дяди, можно ли мне поехать в Финляндию, чтобы познакомиться с ним и успеть сказать «спасибо».
– Белки в Финляндии совсем оборзели! – серебристо смеялась Диана. – У нас они хоть чего-то боятся. А там влезают в дома, в магазины и откровенно грабят народ. Не только убить, но и поймать такую нахалку без разрешения нельзя…
– Я из-за Лёльки беспокоюсь, – Евгений вертелся на стуле, как на горячей сковородке. – Не попала ли в переделку? Она так гоняет, что всё может случиться. И ведь не признается ни за какие пряники, если можно скрыть…
– Папка, а чего Кирюха врёт? – обиженно завопила Хеленка с крыльца. – Говорит, что в Севастополе пляж каменный. А пляж ведь всегда с песочком, правда?
– Он не врёт, Хеля! – Евгений подхватил девочку под мышки и усадил себе на колени. – В Севастополе, Ялте и Алуште пляжи действительно каменные. А вот в Феодосии, Судаке и Евпатории – песчаные. Хотя, конечно, в больших городах вода грязноватая. Лучше там не купаться. В августе, когда закончим съёмки, поедем на южный берег Крыма. Там море самое чистое.
В этот момент я обрадовалась, что Дрон нас не слышит. Хотя, конечно, против визита на свою родину семейства Озирских он ничего не имел.
– Ура-а-а! – Близнецы, схватившись за руки, закружились на лужайке. Трудно было представить, как они только что дрались. Молчаливый Ристо, весь растворившись в своих маленьких хозяевах, плясал на задних лапках.
Пёсик и без команды «селфи!», как только видел гаджет на палке, тут же начинал позировать. Я замечала, что он натурально корчит рожи, прикалывается, выполняет трюки. А ведь никто Ристо этому специально не учил.
– Пап, а его возьмём? – Кирилл указал на «чиха».
– Конечно, возьмём. Специально поедем на машине. Ристо же член нашей семьи…
Всё вокруг дышало таким покоем и счастьем, что у меня перехватило дыхание. Я прикрыла глаза, чтобы немного успокоиться. И не заметила, что у беленького заборчика затормозил микроавтобус «Форд-Транзит». Он был чёрный, с сизым отливом. И почти сливался с питерской летней ночью.
27 июня (вечер).
– А разве Лёля не одна собиралась приехать? – пригляделась Диана к «Форду». – Там, судя по всему, большая компания внутри…
– Кто её знает? – почесал в затылке Евгений. – Моя сестрица часто откалывает номера. Может, её просто подвезли?
– Колись, ты и других гостей ждёшь? – спросил Михон. – Из числа поклонников, к примеру.
– Да нет, все уже здесь, кроме Лёльки. Может, эти к соседям пожаловали, и дороги не знают? Вон, вроде с Холкиными общаются.
Я, лениво зевнув, взглянула на полупрозрачную краюху растущей луны. Мягко светилась фольга на горлышках бутылок шампанского «Дом Периньон». Тридцать свечек в именинном торте собирались зажечь только после прибытия Лёльки.
Между прочим, я засекла, что Холкин показывает приехавшим мужикам то на Женькину калитку, то на голубые ели, растущие на задах участка, за забором. Почему-то противно засосало под ложечкой. Один из компании, приехавшей в сизом «Форде», показался мне очень знакомым. И, самое главное, с нехорошей стороны. Но люди держали в руках букеты цветов и перевязанные лентами свёртки. Ни одной дамы среди них не было.
– Хм! – удивился Михон. – Геи, что ли?
– Мишенька, не нужно! – Диана заметила, как вздрогнул и побледнел её муж. – Женю отец и так с этим уже задолбал. Из-за балета…