Постумия

Петренко тут же сел в кресло напротив меня. Старик изучал корешки книг с таким видом, будто всё остальное его не касалось.

– Это было в Питере, перед самой облавой. Мы сидели в клубе, в общем зале. Ужин затянулся – до утра почти. Рахмон приглашал меня в зал «Наполеон». Это в Москве, на Ленинском проспекте. У него юбилей намечался…

– Не хило! – хмыкнул Старик, продолжая разгуливать между стеллажами. – Шикарный ресторанно-банкетный комплекс, если кто не знает. Там мы Володькиного сына как раз и женили. Давай дальше.

– Ещё Рахмон сказал, что Восьмое марта хочет со мной отметить. Ждал очень крутых гостей. А я уже знала, что ничего этого не будет. И чувствовала себя, как палач, который перед казнью руки не помыл. Сама себя проклинала жутко. И потому не сразу среагировала, когда в зал вошла эта блондинка. Она была в шубе из чёрной норки, до колен. А в руке держала дорогущий айфон – с иконой на задней стенке. По-моему, «Троица» Рублёва.

– Так-так, это интересно! – Петренко щёлкнул пальцами. – Айфон-6 «Троица», ювелирный дом «Caviar». Модель «Caviar Credo Trinita». Судя по гаджету, птичка важная. Я такие модели только в каталоге видел. Говорили, что у нас появятся в апреле. Корпус из золота с бриллиантами. Продаётся в шкатулке из красного дерева. Ты узнала эту женщину? Кто такая хоть?

– Я глазам своим не поверила, Геннадий Иванович! И тут же отвлеклась на Рахмона. Под утром, особенно с бодуна, внимание очень страдает…

– А чему я вас учил, сударыня? – проскрипел из-за полок Старик. – Ты должна контролировать себя хоть в постели с любимым, хоть на смертном одре. Лишь с последним вздохом освобождаешься от обязательств. Что это за дама? Где вы познакомились?

– В Сочи, в прошлом году, – испуганно пролепетала я. Действительно, моё место у параши. Целые сутки потеряла! Хорошо, если её тоже взяли и ещё не выпустили. – Она тогда на «Бентли» ездила, ручной сборки. Ужасно дорогая «тачка». Все дико завидовали. Ведь в Сочи её с девчонок знали. А год назад она ужинала только в ресторане «Небеса», над гранд-отелем «Родина».

– Роскошно! – присвистнул дядя. – Только не могу понять, о ком речь идет.

– Да о Летке-Еньке же! – Я с горя так тряхнула головой, что хрустнули шейные позвонки. – Ты мне её сам показывал, помнишь? Там, над морем, на открытой террасе…

Дядю словно подбросило в кресле. Мне вообще показалось, что он прилип к потолку.

– Так Летка-Енька крышкой накрылась ещё год назад! Мой фрилансер докладывал. Да и твой «папик» на похороны летал!

– Не только сам летал, но и меня с собой брал! Я в гробу её видела, представляешь? В открытом! Даже онемела, когда заметила её же в дверях. Хотела перекреститься, но рука не поднялась. Ничего Рахмону не сказала, а у самой язык отнялся. Он несёт что-то про банкет, про лондонский рынок недвижимости. Там наши воротилы оплачивают через оффшоры всякие дворцы и особняки. Много, говорят, бабла так отмыть можно. А я смотрю на эту дверь, будто там привидение…

– Вот это я понимаю! – Петренко похлопал меня по плечу. – Ты не ошиблась? Это точно та покойница? Может, только похожа? Слишком уж откровенно игнорирует опасность. Даже если на похоронах сработало «Волшебное королевство», она должна была сменить внешность.

– Ёрш твою медь! – Дядя то вскакивал, то садился обратно в кресло. – Долго ты на неё смотрела? Голос слышала?

– Несколько секунд, не больше. Судя по всему, она меня тоже узнала. И поняла, что я её заметила. Дядя Сева, нельзя Халецкому позвонить? Я понимаю, что сейчас выходной, и ночь уже. Надо выяснить, взяли её вчера или нет…

– Должны бы взять. Она ведь судимая. Первоходком была, когда попалась в Москве. Отбывала срок в Головинской колонии, во Владимирской области. Потом вышла и за старое взялась, – процедил дядя сквозь зубы. – Котелок у тебя с дырой, Марьяна! Я всё, конечно, понимаю, но ты находишься на службе!..

Ладно, что хоть он понимает. А вот Старик разозлился не на шутку. Чего доброго, откажется со мной работать. Тогда от позора хоть в петлю. А иначе и быть не может, потому что я теперь ни на что не пригодна. Летка-Енька, к бабке не ходи, начнёт меня преследовать. Ей нужно избавиться от опасного свидетеля. И ладно бы я сразу вспомнила, а то целые сутки прошли!..

– Вы девчонку не ругайте. Она молодец, – вступился за меня Петренко. Наверное, вспомнил своих обожаемых дочерей. – Она могла бы вообще никого не заметить. Сколько метров было до этой дамы?

– Десять, а то и больше, – прикинула я начерно.