Время «Ч»

– Я иду звонить Десятову, – сказал Саша, прижимая ладонь к пылающему лбу. – Сам больше ничего не могу, извините великодушно.

Держась за стену, он встал и направился в прихожую. Андрей и Арина, которые смотрели только на «жучок», даже не заметили, как Сашу шатает от косяка к косяку.

Он вызвал группу из «Большого Дома», сразу же предупредив Десятова, что Горбовский в курсе. В ответ услышал, что Илья всё уже знает и сейчас же выезжает, только нужно сказать точный адрес. Пришлось приглашать Арину и спрашивать. После этого хозяйка сразу же ушла обратно в комнату – судя по её перепуганному виду, она ещё не оправилась от потрясения. Минц же малость пообщался и с самим Десятовым, только что вернувшимся из отпуска, обменялся впечатлениями от политических потрясений последних дней. Илья вышел на службу девятнадцатого, в понедельник, и тут же оказался в самой гуще событий.

Положив трубку, Минц вернулся к Андрею и Арине, которые оживлённо обсуждали, где же может сейчас находиться запись, сделанная этим «жучком». Ведь он был установлен в спальне, а там огни нежно расстались на заре ставшего историческим дня, и вполне могли встретиться вновь. Но Андрей не был специалистом в этом вопросе, и потому предложил дождаться Десятова.

Обернувшись на шаги Минца, он спросил:

– Ну как, едут?

– Да, всё в порядке. .Саша, не стесняясь, сел в кресло и откинулся на подголовник. Он уже готов был ехать в больницу, потому что понимал, что дело совсем плохо. За одну минуту полнейшего покоя он сейчас был готов отдать жизнь. Любой, даже самый слабый звук, лёгкий шорох отдавался в его голове громом небесным, и хотелось заткнуть уши, сунуть голову под подушку, попросить присутствующих не произносить больше ни слова. Плечо почему-то уже не болело, а только горело, и всё плыло перед глазами.

– Андрей, что ты сидишь? – раздался пронзительный, неприятный сейчас голос Арины. – Саше худо!

Хозяйка квартиры подбежала к нему, профессиональным движением взяла за запястье, включив таймер на своих электронных часиках. Озирский тоже стремительно, как хищный зверь, прыгнул вперёд, и Минц увидел его абсолютно бледное лицо с огромными, какими-то хрустальными глазами.

– Ну, что? – шёпотом спросил Андрей у Арины.

– Дождались – надо срочно «скорую» вызывать! Гады мы с тобой – довели человека до точки…

– Ничего-ничего, – успокоил Озирский. – Он ещё не то может! Не впервой, уж ты мне поверь. Лучше попить ему принеси. Температура высокая?

– Судя по пульсу, за сорок, – тихо ответила Арина.

Потом Саша услышал её быстрые шаги, лихорадочную возню на кухне. Там плескалась вода, звякали чашки и ложки, а потом в рот полилось что-то холодное и кислое.

Странно, но после этого Саше полегчало, и он задремал прямо в кресле. Боль словно растворилась в жару, стало легко, даже весело. И Саша, прикрыв глаза, удовлетворённо думал, что не зря они поехали на Охту. Ведь подслушивающее устройство реально существовало и могло погубить Арину. Дружки Зураба непременно станут докапываться до причин своего провала, и ни в коем случае нельзя дать им повод обвинить в нём вдову пахана.

Теперь всё в порядке, Илья Десятов докончит дело. Если есть ещё «жучки», он их обязательно найдёт. А потом скажет, где может храниться полученная информация, можно ли её добыть или уничтожить.

Саша дремал и всё равно чувствовал, как жёсткая и шершавая, пахнущая импортным табаком рука гладит его лоб и волосы. Чувствовал и думал, что всё будет хорошо, потому что Андрей рядом, и большая часть смертоносного груза перехвачена. Теперь нужно было только напомнить влюблённой паре об аквамариновой запонке Сакварелидзе, которую следовало забрать на экспертизу…

ГЛАВА 6

Ншан Тер-Микаэльянц впервые в жизни видел этих парней – совсем ещё молодых, лет по двадцать пять. Один был черноволосый, с правильными чертами лица. Правда, рот его всё время был искривлён в недовольной гримасе, карие глаза горели фанатическим огнём, а чёрные брови разлетались к вискам. Даже в кожаной куртке и в пыльных джинсах он выглядел изысканно и благородно.

Второй казался тюфяком – из-за нездоровой полноты. Ншан сразу же обратил внимание на его необыкновенные, чистые, нервные руки, какие часто бывали у талантливых хирургов. Этот молодой человек носил тёмные очки, а волосы и усы у него были приятного, пшеничного оттенка. В отличие от своего друга, он надел строгий классический костюм.