— Ты завалил часового ножом?
— Да.
— У сарая!
— Так точно.
— А где находился Штеба, не знаешь?
— Нет!
— И женщина, что помогла тебе, не сказала об этом?
— Нет!
— Да, Бакаров, странно все это. О чем вы говорили с Мадьяром?
Павел рассказал, что помнил, закончив:
— За точность разговора не ручаюсь, слишком неожиданным был его визит в сарай.
— С чего это так разоткровенничался с тобой главарь банды?
— Может, у него характер общительный, откуда мне знать?
— Этот Мадьяр, да будет тебе известно, Бакаров, венгерский наемник Габор Молнар, террорист со стажем. Отличается крайней жестокостью и в то же время высочайшим профессионализмом. На нем несколько громких террористических актов. И он никак не был связан с тем полевым командиром, на которого хотел обменять тебя и Штебу. Кроме того, Мадьяр не допускает, по крайней мере не допускал ранее, даже малейших просчетов, а тут в его лагере происходит побег пленного офицера! Впрочем, совершенно непонятно, для чего ему, профессионалу террористу, потребовались вы как пленные или заложники.
— Ну, здесь, Геннадий Алексеевич, объяснения найти можно, — вступил в разговор Губарь.
— Например? — повернулся к нему генерал.
— Например, кто-то просто заказал Мадьяру освобождение Цаева и заказал через непосредственного босса Молнара. Тогда его действия приобретают логическое обоснование.
— Ну, если только так. Но… почему Мадьяр-профессионал не приказал, чтобы на базе не осталось следов его там пребывания? И тем более следов загрузки трупа в машину. И за каким чертом ему было вывозить с базы трупы? Ведь нам, со слов Бакарова, стало бы известно и о ликвидации боевика, и о расстреле раненого Штебы.
— На этот вопрос у меня ответа нет.
— Вот и у меня нет. Может, он есть у тебя, Бакаров?