— Кого привезли?
— А я почем знаю? Пассажиры и все.
— Значит, не знаете? Зато мы знаем. Коротков, — обратился он к одному из подошедших дружинников, — останьтесь у машины, а мы зайдем в дом. Никуда не уезжать. Ясно?
Он взглянул на таксиста, положил его документы в карман и, сопровождаемый двумя дружинниками, пошел к дому, черневшему неясной громадой. Дом спал. Только в мансарде, под самой крышей, светились два окна.
Они поднялись на последнюю площадку и Бессонов громко постучал в обитую старым ситцевым одеялом дверь. За дверью слышался звук нескольких голосов. Он постучал снова, голоса стихли и за дверью спросили:
— Кто?
— Милиция. Бессонов. Открывайте.
Минута молчания. Потом лязгнул запор, и дверь отворилась. На пороге стояла худая женщина сорока-пятидесяти лет, в пестром халате поверх шерстяной кофты.
— А, дорогой гость, товарищ Бессонов, — заулыбалась она. — Проходите, проходите. Мы вас ждали, и угощенье приготовили.
— Не паясничай, Шиманская, — сказал Бессонов, проходя в комнату.
Дружинники вошли следом.
Они стояли в большой, запущенной кухне. На кухонном столе стоял таз с грязной посудой. Над плитой висело женское белье. Пахло дымом и чем-то затхлым.
— А там кто? — спросил Бессонов и кивнул на дверь за занавеской.
— Племянница моя с женихом и подруга ее со своим парнем. Да вы проходите, не стесняйтесь.
Бессонов откинул занавеску и шагнул вперед.
— Милиция. Предъявите документы.
За столом сидело четверо. Две густо накрашенные девицы и два молодых, по двадцать, не больше, парня. Они растерянно озирались, хмель, видимо, выветрился, а добавить не успели: бутылки полными стояли на столе.
Девицы, напротив, вели себя как ни в чем не бывало.
— Опять, Валя, за старое, — сказал Бессонов одной из них, рассматривая документы парней.
— А с тобой мы же неделю назад говорили, Нина, и работу ты, говорят, бросила, — продолжал он.