— Тут «Мозаика» и сработала. И выдала несколько фактов. Во-первых, работали профессионалы высокого класса, не просто криминал. Во-вторых, была отмечена активность некоторых граждан Колумбии и Перу на территории РИ. И в-третьих, сегодня ночью из Санкт-Петербурга вылетел «Гольфстрим» с беспосадочным перелетом до Боготы, как указано в флайт-листе. Машина сопоставила все это, пометила как звенья одной цепи и выдала как потенциальную угрозу государственной безопасности, а это уже наша работа.
— Наройте все по этим делам. И передавайте в следственный отдел. Пусть открывают дело, я распоряжусь.
— Есть, Ваше Сиятельство!
Педро Гонсалес, коммерсант средней руки, торговец сельскохозяйственной химией и удобрениями — а что, для региона в котором выращивают потребную для всего мира зелень, а также используют аммиачную селитру по другому назначению, прибыльное дело — вытер потный лоб, входя в «Эль Фабулосо», бар для своих. «Сказочный» бар мог обернуться как страшной сказкой, так и сказкой со счастливым концом — зависело от слушателя и отношения к нему рассказчиков. Мордовороты на входе с оттопыренными чем-то твердым пиджаками лишь приветливо кивнули Гонсалесу — здесь он был своим, а своих здесь не трогали, не воровали у них бумажники и кредитки, не били морды до и после, а если обслуживали девочки, то только проверенные без блохи и заразы. Сегодня у него была одна из деловых встреч с оптовым покупателем удобрений, у которого была профессиональная мозоль на указательном пальце правой руки, зататуированного вдоль и поперек. И поэтому он не захотел идти на открытую террасу с прекрасным видом на бидонвили Боготы, а углубился в зал, к тому столику, который держали для постоянных клиентов.
— Пару «Агилей», Карменсита, — бросил он подлетевшей официантке (подрабатывающей вечером другим ремеслом). — И пусть никто не беспокоит, ну ты поняла.
— Хорошо, сеньор! — сверкнула прелестная метисочка улыбкой в шестьдесят четыре зуба, и ушла, кокетливо покачивая бедрами, лишь наполовину прикрытыми микроюбочкой. Ведь знает, чертовка, что я смотрю ей вслед, подумал Педро. Надо будет наведаться к ней вечерком и устроить пару часов латиноамериканской страсти.
— Мое почтение, сеньор Гонсалес, — за столик плюхнулся человек, которого он и ждал.
— И вам не хворать.
Вмиг обернувшаяся Карменсита принесла пару запотевших банок ледяного местного пива. Стервятник на этикетке, казалось, плакал — по стенкам медленно ползли капли, увеличиваясь в размерах.
— Итак? — задал вопрос собеседник.
— Ну вы сразу к делу переходите, — упрекнул его Гонсалес. — Сначала холодного пивка.
Он открыл банку, издавшую хлопок, и отхлебнул глоток ледяного лагера.
— Ваше здоровье! Вот что мне нужно знать…
Беседа вышла короткой, в результате чего собеседник стал богаче на аж пятьсот долларов САСШ — хорошая сумма для нищей страны — а Гонсалес получил заверения о любви, дружбе и преданности от одного из местных революционеров. Его интересовала информация о недавно приземлившимся самолете, из-за которого местные устроили такой шум. Бой, говорят, был долгий и яростный. А интересовало его все — местные революционеры не ладят с картелями, они, как и все революционеры во всех странах больные на голову, и если уж что-то себе втемяшат, то пиши пропало. Из Центра поступило задание узнать, что за картель использовал этот самолет, персоналии, груз, места посадки — словом, все что можно узнать в местной мутной криминальной среде. Вот только Центр очень сильно ошибся, подписав резиденту смертный приговор.
Ночью на складе удобрений возник пожар, вызванный самовоспламенением селитры, и взрыв, снесший два окрестных квартала. Гонсалес не выжил — да и попробуй тут выживи, когда сдетонирует тонна селитры, хранившейся на складе, около которого был его дом. Кто же знал, что не картели стояли за этим самолетом, а те самые люди, которым он задавал вопросы. Ошибка была вызвана информационно-аналитической службой, сделавшей на основе неполной информации неверные выводы. А в разведке это означает то, что кто-то заплатит жизнью.
Драбицын ходил мрачнее тучи — из службы радиоразведки ему сообщили о ночном происшествии в Боготе. Он лично знал Петра Резцова, резидента в Боготе. Когда-то даже встречались вместе в паре компаний — в Службе иногда тоже любят отдохнуть в непринужденной обстановке, они тоже люди. Особенно если потом уходят на войну, которая никогда не кончается — тайную войну. И не играет роли, где проходит линия фронта — в посольстве ли в Вашингтоне или в такой жопе мира, как латиноамериканская нищая страна. Война есть война, жертвы есть жертвы. И любой из них сознательно выбрал эту войну и защищал родину там, где ему приказали.
Где и как Петр прокололся, Драбицын не знал, мог только гадать. Новостей из Лос Росалес можно не ждать — официально никакого Петра Резцова, гражданина Российской Империи не существовало, а вызывать интерес к себе, точнее, посольству, со стороны ДАС — значит, показать, чьи уши растут из-за куста. И так посольство под плотным колпаком контрразведки, причем управляемой теми же коллегами из САСШ, лишняя заинтересованность не нужна от слова «совсем». Хорошо, что в посольстве не подозревали о резиденте, действовавшем под глубоким прикрытием. И все же, где-то он прокололся, подумал граф. Хуже, если мы прокололись и подставили его.
— Господин граф, к вам посетитель! — сказал поликом голосом Леночки, секретарши.
Интересно, кто это без моего приглашения приперся, хмыкнул граф. Таких посетителей могло быть только…
— Разрешите, Ваше Сиятельство? — на пороге кабинета возник Кресислав.