Десять шагов до войны

– Юбка, – пожала плечами Зита. – Юбка-солнце. Я шью для себя. Э, куда? Она с тебя свалится, бедра сначала нарасти, сосиска!

Лена, смеясь, увернулась и торопливо примерила наряд. Юбка, как ни странно, удержалась, Лена показала язык, восторженно крутнулась – полыхнуло алым и снежно-белым.

– Уй, здорово! Подари!

– Бери, – просто сказала Зита.

– Зита, нельзя быть такой доброй! – возмутилась подружка. – Что значит – бери?! Ты сколько с ней сидела?

Лена вдруг замерла.

– А сколько ты с ней сидела? – повторила она задумчиво. – Недели две? И даришь не задумываясь. Сапожки тоже для кого-то? Они не в твой размер! За мальчишек своих бегаешь болеть, за старших тоже. Вон ледобур вижу, значит, на зимнюю рыбалку ходишь, всех соседей окуньками снабжаешь. О Виталии Сергеевиче своем заботилась, как безумная, все домашние дела тянешь, маму разбаловала… Зита, а ты для себя вообще живешь?

Зита улыбнулась и виновато развела руками. В этом отношении они с Леной отличались кардинально: Зита не представляла, зачем жить для себя, Лена не представляла, как можно жить ради кого-то. Сама того не подозревая, Лена буквально топталась по главной тайне Зиты, по секрету ее исключительной популярности среди мужчин.

– Знаешь, я понять не могу, как мы дружим! – призналась Лена в унисон ее мыслям. – Мы совершенно разные! Мы убить друг дружку давно должны!

– Противоположности притягиваются? – предположила Зита.

– Вранье, нам на социологии говорили, разве вы не учили? Ах да, у вас социологии нет… Ладно, убегаю! Да, кстати: меня включили в кадровый молодежный госрезерв! Завидуй, простушка!

И Лена исчезла, сверкнув на прощание ослепительной улыбкой. Алика Смехова – такой она себе избрала сценический псевдоним и уже прославила его на парочке городских мероприятий в роли ведущей.

У Лены все было просто и понятно: двенадцатилетняя девочка стремительно пробивалась к успеху. Кадровый резерв – это уже серьезно. За десять последних лет в стране воссоздали систему подготовки руководящего состава, очень закрытую, элитарную по сути структуру, и Лена, дочь бедной матери-одиночки, как-то смогла туда просочиться. Попадание в кадровый резерв государственной службы в ее сопливом возрасте означало, что она заняла ответственный пост в одной из молодежных организаций – для пятиклассницы небывалый случай. Скорее всего, она преуспела в «Юных соколах России». Среди прочего «соколы» занимались общественной культурной работой, самое то место для честолюбивой танцовщицы, тем более что городское отделение «соколов» базировалось именно в категорийной школе, и учеников других школ туда не принимали. Двойной фильтр: сначала надо попасть в особую школу, а оттуда – в особую общественную организацию. Лена смогла сделать и то, и другое. Далее ее ожидали молодежные курсы кадрового резерва в Иркутске, институт, партийное распределение и, вполне вероятно, столица – потому что фактор дорогих духов и статусных колготок у девочки из бедной семьи, он ведь тоже должен как-то сказаться? Милая девочка ломилась в светлое будущее танком, огневой платформой абсолютной проходимости, с сибирской энергией и целеустремленностью.

За кадровый резерв госслужбы Зита поставила нынешней власти огромный плюсик. При всех недостатках и элитарности системы в нее все же можно было пробиться незаурядным личностям, что Лена и доказывала собственным примером. А вот за жестокость, за дикую неоправданную жестокость всей нынешней жизни она не минус власти готова была поставить, а реально убивать. И убила бы, если б нашла виновного.

Жестокость отношений между курсантами в андрюшкином десантно-диверсионном, хорошо известная в номерных городах, пугала ее ночами до слез. Как он там, ее любимый брат? Он же совсем не боец по жизни, не убийца!

Но и на улицах творилось немыслимое, ничем не оправданное зверство. Ее телохранителей, ее верных друзей снова избили. Поймали на чужой территории, затащили под арку… Переломы ребер, челюсти, огромные гематомы. И никто не вступился, не прибежал навести порядок. Это при том, что в каждом дворе – смотрящий, наделенный всеми полномочиями полиции. А на каждом углу – камера, и весь город под круглосуточным наблюдением. Получается, всех сложившаяся ситуация устраивает?! А ситуация такова: номерной город из-за купольной структуры четко делился на подкупольные дворы, и в каждом существовала своя иерархия, своя компания, мимо которой чужим лучше не проходить. А как не проходить, если ближайший кинотеатр – на чужой территории? И спортивный клуб – тоже, и центральный торговый комплекс? Можно бы подъехать на общественном транспорте, вот только социальных проездных карточек хватало на половину месяца, а потом – пешком, мимо недружелюбных физиономий, выглядывающих из каждой арки. Лично ее это на первый взгляд не касалось, девчонки перемещались по городу свободно. Была, конечно, вероятность нарваться на обычных грабителей, и не просто так ее провожали до квартиры знакомые спецназовцы, но вероятность маленькая, не так уж много жителей в номерном городе, многие лица знакомы, и кому надо понимали, кто в ее друзьях. А вот друзьям-футболистам доставалось регулярно. Ну, и они в долгу не оставались, жестоко встречали на своей территории чужих. Путь к железнодорожной станции мимо их двора проходил, между прочим. Взрослые на детские стычки не обращали внимания, считая, что вырастут и образумятся. Но ей память прадеда настойчиво подсказывала, что нет, не образумятся. Вырастут и уйдут во взрослую жизнь внутренне все той же шпаной, приученной кидаться стаей на одного. Любой человек детство носит частью себя.

Она могла бы, конечно, как Лена, заняться собственной судьбой. Пробиться в категорийную школу, оттуда в кадровый госрезерв… Смогла бы? Без сомнения да. Но – это ее город, ей здесь жить, и ее друзьям тоже. Им здесь гулять веселой компанией по ночным улицам! И надо сделать так, чтоб никакой выродок рода человеческого им не смог помешать.

Любой герой фильмов патриотического блока решил бы проблему на раз: разогнал бы шушеру, и все дела. Она же прекрасно понимала, что не разогнать ни за что – все такие. Можно запугать так, что не будут трогать тебя и друзей, но это – стать такой же шпаной, только вид сбоку. А как иначе решить проблему? Как?

«Прежде, чем начинать серьезное дело, реши, на кого обопрешься,» – повторила она как заклинание.

Нет, кое-что она могла бы сделать, но только в пределах школы или на собственном дворе. И только для себя. В школе ее защищали друзья-спортсмены и одноклассники, во дворе – авторитет старшего брата и друзья-спецназовцы. Но для себя она никогда не жила, не видела смысла.