— Конечно. Власть над другими людьми мне неинтересна, потому что с самооценкой у меня все в порядке и манией величия не страдаю. А вот власть над происходящими вокруг меня событиями — это то, к чему я всегда стремился; жаль, что получается слабовато. Еще такую власть называют свободой. Так что власть в общепринятом ее понимании мне неинтересна.
— Любопытная интерпретация, — хмыкнул Майер. — Значит, по-вашему, я — совершенно несвободный человек со слабой самооценкой и признаками мания величия, коль уж решил стать бароном?
На подначку я не повелся и ответил в том же тоне:
— Совершенно не получается. Будь это так, вас повсюду сопровождали бы восторженные горожане, бросающие вам под ноги цветы, а за их спинами маячили бы те, кто контролируют — достаточно ли сильно жители баронства любят своего великого, мудрого, справедливого, ну и еще очень красивого господина. Цветов я не наблюдал, как и жандармов, значит, вы просто используете власть, чтобы получить максимально возможную степень свободы. Как по мне, это слишком сложный путь, но, если тех, кто от вас зависит, слишком много, — иного выхода может и не быть.
— Интересная философская концепция.
— Да какая там философия… — отмахнулся я. — Просто досужие измышления ленивого и безответственного человека.
Барон опять хмыкнул и внезапно огорошил меня вопросом:
— А если бы вам пришлось стать боярином?
— Не дай бог! — вполне искренно воскликнул я.
— И все же? Порой в жизни от нас мало что зависит, — настоял мой собеседник на честном ответе. — Как бы вы построили власть в своем уделе?
— Максимальное делегирование полномочий, негласный контроль и достаточная мотивация, — продумав, все же ответил я. — Как мне кажется, примерно так поступаете и вы.
— Вот тут вы ошибаетесь, — широко улыбнулся Карл, да так, что его улыбка стала похожа не оскал. — Мотиватор из меня еще тот. Многие говорят, что, мол, доброго слова от этого зверя не услышишь. А еще жадным обзывают.
— Не знаю как насчет жадности, но с умением мотивировать у вас точно все в порядке, — не согласился я. — Уважение такого человека, как вы, многого стоит, и это очень сильный мотиватор.
Внезапно глаза моего собеседника холодно блеснули.
Кажется, у него аллергия на лесть, а точнее, настороженность к тому, что обычно скрывается под льстивыми словами. Ладно, сейчас добавим чуточку жести.
— Ну и самый главный мотиватор — это то, что только последний идиот станет осознанно вредить Головорубу.
Улыбка барона окончательно превратилась в оскал, зато холодный блеск в глазах исчез вместе с искорками презрения.
— Ну, у вас при случае получится не хуже, с таким-то прозвищем.
— Нет, господин барон. Мое прозвище — всего лишь фикция и досужие домыслы. А вот ваша жесткая репутация имеет под собой железобетонное основание. Хотя, уверен, вы обзавелись ею не из-за чрезмерной жажды крови.
— Да уж, — нахмурился мой собеседник, явно что-то вспомнив. — Удовольствия я от этого не получал ни тогда, ни сейчас.