Адмирал

– Под этой решеткой находится сухой лед, так что не забудьте проверить электропитание в костюмах и включить фильтрацию.

– Нужно ли переходить на кислородные баллоны? – спросила Дейлани.

– Я думаю, что по части дыхания вам ничего не грозит, но на всякий случай следите за приборами. Рядовой, вы что-нибудь обнаружили?

– Никак нет.

– Адмирал! – Дейлани произнесла это слово таким тоном, что мне захотелось, чтобы она называла меня как-нибудь иначе.

– В чем дело, лейтенант?

– Один трап здесь сильно поврежден. Но, кажется, не недавно.

– Просто смиритесь с тем, что этот корабль плохо соответствует стандартам. Валите все на ганрайских проектировщиков.

– Это не имеет никакого отношения к проектированию. Повреждения больше всего походят на боевые.

Я тяжело вздохнул. Неужели эти трое не в состоянии уловить намек и перестать замечать всякую ерунду? Ради их собственного, а также моего блага. Как мне убедить их, что им будет куда спокойнее, если они сосредоточатся на спасении своих собственных жизней?

Пожалуй, что никак.

– Адмирал, почему на ганрайском грузовом корабле, которым управлял имперский военнослужащий, могла произойти боевая стычка? – спросила Дейлани, и я почти воочию увидел, как она стискивает и разжимает пальцы, примериваясь к моей шее.

– Никто не говорил, что этим кораблем управлял имперский военнослужащий, – напомнил я.

– Неужели капитан Тремма был всего лишь владельцем корабля? Обычным пройдохой, зарабатывавшим извозом? Вы хотите сказать, что академическое начальство передало наши «спальники» какому-то вольному курьеру?

Очень дельное замечание. Такого просто не могло быть.

– Э-э… – протянул я.

– Продолжайте, адмирал. Не скромничайте.

– Вы правы. Это представляется крайне маловероятным, согласны?

– Кто это сделал? – Я даже через комм слышал, как она барабанила пальцами по металлу.

– Не имею никакого представления, – совершенно искренне ответил я. И о том, что случилось с треклятой лестницей, у меня тоже не было никакого представления. Я мог строить предположения, но вероятность того, что после смерти Треммы никто никогда не узнает истины, была очень велика.