— Сейчас мы выясним, придётся ли вам вообще умирать, — ответил Шварц, — анализ крови покажет, а потом прейдёте в ведомство моего коллеги.
Тут в разговор вмешался я:
— Профессор, вы ничего не забыли?
— Ах, ну да, — картинно встрепенулся Шварц, — идите в кассу, там всё готово для вас. Кроме того, вы заслужили доверие начальства, а это дорогого стоит, ваша пара впредь будет заниматься самыми ответственными заданиями.
— Спасибо, на добром слове, — без энтузиазма отозвался я, и повернулся к подруге, — где касса?
Касса оказалась на первом этаже главного здания института. Подойдя к до боли знакомому окошку, я просунул туда голову и обратился к толстой женщине с той стороны:
— Здрасьте, я Псих, а это — Хель, нам бы денежку получить за операцию. Шварц сюда отправил.
— Знаю, знаю, — она просунула мне лист бумаги, — распишитесь в ведомости, я сейчас отсчитаю.
— Написав в нужной графе "Псих" витиеватым почерком, я передал бумагу Хели. Она также поставила непонятную закорючку. Зачем все эти формальности? Паспортов у нас всё равно нет. Разве что, тётка эта — ментат?
Как бы то ни было, а гонорар в двадцать горошин на двоих мы получили. Как я понял, для расчётов здесь использовались чековые книжки, выданные каждому работающему. Такая была у Хели, а мне пока не сделали. Ну да ладно, наличку (спораны) тоже принимают, а так, можно и на женской шее посидеть.
Мы отправились домой. Отсыпаться. Конечно, жизнь в Улье делает человека куда крепче и выносливей. Одна бессонная ночь, даже наполненная выматывающими приключениями, — это ничто, только и в форме надо быть всегда. Как говорится: вдруг война, а я уставший? Поэтому мы прибыли в наш, теперь уже общий дом, быстро перекусили, и собрались было укладываться. Плотные шторы на окнах ограждали нас от солнечного цвета, да и не будь их, нам бы ничто не помешало.
Я раздел свою напарницу, фигура, если честно, на любителя. Мускулы сплошные, мужиковатая. Возможно, химию принимала. Положив её на живот стал медленно гладить кончиками пальцев, она запротестовала:
— Ну, ты ведь знаешь…
— Знаю, солнышко, конечно знаю. Знаю, как ты устроена, знаю даже, отчего так.
— И отчего же? — она приподняла голову, — расскажи.
— Ты попала в Улей совсем юной девушкой, практически ребёнком, — начал я, — а здесь тебя схватили злые рейдеры, а потом долго и зверски насиловали, они думали, что ты всё равно обратишься, тебе было больно и страшно. А страшнее всего оказалось то, что ты осталась жива и не стала чудовищем. Твой мозг всё это принял и переварил по-своему. Тех рейдеров ты убила, когда они спали. Потом нашла человека, который дал тебе имя и научил убивать, затем и Улей свои пять копеек внёс. Ты убивала снова и снова, мстя всему роду мужскому. А когда ты повзрослела и решила стать нормальной, даже нашла себе мужчину, вдруг выяснилось, что сексуальное удовольствие ты можешь получать, только если тебя берут силой и причиняют боль. А сейчас ты одна, поскольку взять тебя силой может далеко не каждый, а большинство так и просто боятся, посмотрев на тебя в деле. Я прав?
Она неуверенно кивнула.
— Не во всём, но да.
— А это? — я погладил шрамы на боках и груди, — откуда? Бывший любовник?
— Бывшего любовника, который был редким козлом, я зарезала два года назад. Сама себя резала недавно. При мастурбации.