Храм Вечного Огня,

– Так пропала без вести или умерла? – спросил себя Густав де Мезьер, удивляясь ясности своего мышления и четкости его формулировок. Если раньше ему приходилось постоянно бороться, отделяя свои мысли от того что нашептывал ему херр Тойфель, то теперь постороннее присутствие исчезло и его мысли текли свободно и легко.

– Смотрите, господа, мой папа очнулся, – сказала девушка, которая не могла быть никем иным, кроме как его дочерью Гретхен. – Папа, папа, скажи, ты меня слышишь?

– Сначала докажи, что ты моя дочь, – упрямо произнес Густав де Мезьер, хотя первоначальный запас недоверия, инициированный херром Тойфелем, уже прошел, и он сейчас чувствовал себя так, как будто вот-вот расплачется, будто слабая женщина.

– Папа, – чуть не плача, сказала Гретхен, – помнишь, как в пятилетнем возрасте я не послушалась тебя и босиком бегала по двору нашего поместья, в результате чего наступила на ржавую железку, пропоровшую мне ногу. Помнишь, как ты сам чистил рану, зашивал ее суровой ниткой, смоченной в крепком вине, а потом сам каждый день делал мне перевязки и повсюду носил на своих руках, потому что я не могла ходить. Вот смотри…

С этими словами Гретхен, расстегнула застежки на левом сапоге, сняла его, потом стянула со ступни термоносок и показала отцу и всем присутствующим старый рваный шрам на розовой ступне.

– Да, – сказал еще немного сомневающийся Густав де Мезьер, – это, несомненно, нога моей дочери, а ты – это она. Тьфу ты совсем запутался. Конечно же, я очень рад, доченька, что ты не умерла, а жива-здорова, но расскажи, кто эти люди, которые пришли с тобой и как так могло получиться, что мы тебя почти что похоронили?

– Погоди, папа, дай обуться, – произнесла Гретхен, балансируя на одной правой ноге, для того что бы обратно натянуть на левую ступню термоносок.

– Обувайся, доченька, – сказал мужчина, садясь на кушетке, – странная у тебя броня. Очень прочная – ведь я не смог даже ее оцарапать острием своего меча – и очень гибкая, раз позволяет тебе проделывать такие штуки, вроде надевания сапога, стоя на одной ноге.

– Да, папа, это так, – сказала девушка, застегнув застежки на сапоге и притопнув им по полу, – но начинать надо совсем не с этого. Дело в том, что я почти умерла и возродилась к жизни только благодаря тем, кто меня чуть не убил. Но я их не виню, ведь это не они охотились за нашим отрядом, а он за ними, но получилось несколько наоборот. Эти люди пожалели тяжелораненую юную девушку и не стали ее добивать, а вместо того избавили ее сознание от присутствия херра Тойфеля, а потом применили все свое врачебное мастерство для того, чтобы вылечить от смерти. Я даже не была пленной, потому что пленных эти люди не берут по определению, мой статус был как у случайной гостьи, которая уже мешает, но и выгнать ее тоже нельзя. Меня кормили, поили, за мной ухаживали, а я все думала о нашем положении своим освобожденным от херра Тойфеля умом, и поняла, что не хочу обратно в это рабство к злому противному мизераблю и более того – я хочу освободить из него весь мой народ. После некоторых размышлений я поняла, что должна поступить на службу в этот отряд, ибо херр Тойфель был теперь не только их, но и моим личным врагом.

– Так, так, дочь, – недоуменно произнес великий госпитальер, – что-то ты меня совсем запутала. Мне сообщили, что ваш отряд преследовал группу демонов, проникшую из-за края мира, но они оказались сильнее, чем рассчитывало командование, и всех вас полностью уничтожили. Твое тело не было найдено и все сочли, что его сожрали дикие звери.

– Кому демоны, а кому и нет, – загадочно ответила Гретхен, – пойми, папа, это люди из плоти и крови, но считай, что каждый из них является могущественным магом, включая одиннадцатилетнего мальчика, но совсем не это является самым главным. Самым главным, папа, является то, что это русские – пойми ты меня, русские! И пришли они сюда за нами, тевтонами – точнее, за херром Тойфелем…

– Какой ужас, дочь, – вскинулся Густав де Мезьер, – и ты согласилась сотрудничать с врагами нашего народа, от которых наши предки бежали в другой мир, только потому, что они не стали тебя убивать и вылечили твое тело? С моей точки зрения, это просто мерзко, хотя должен сказать, что новое тело у тебя просто замечательное, и оно значительно лучше старого…

– Папа, – воскликнула девушка, – ты ничего не понимаешь! Русские совсем не враги нашему народу и не были ему врагами даже тогда, когда наши предки от страха перед ними вверили свои души в руки херра Тойфеля и бежали в этот мир. Просто тогда они воевали с безумным Адольфом и его сворой, а сейчас они воюют только и исключительно с херром Тойфелем, а не с народом тевтонов как с таковым.

Постой, дочь, – поднял руку великий госпитальер, – нельзя воевать с нашим великим божеством херром Тойфелем, и не воевать с народом тевтонов. Мы с ним являем собой неразрывное целое, и если погибнет херр Тойфель, то и тевтонам тоже незачем жить.

– Папа, – топнула ногой Гретхен, – ну не будь ты таким наивным! Все это верно для жреческой верхушки Ордена и большинства магистров. Изгнание херра Тойфеля оборачивается для них младенческим слабоумием, ибо они настолько интегрированы в его мышление, что он даже думает за них, а сами жрецы и магистры в основном позабыли, как это делать. И ты, и я являемся примером прямо противоположного свойства, когда херр Тойфель изгнан из нашего разума, а нам от этого стало только лучше, а не хуже. Прислушайся к себе и подумай над тем, как изменились твои мысли, когда херр Тойфель перестал нашептывать тебе свои гадости.

– Погоди, дочь, дай подумать, – произнес мужчина, – а ведь и в самом деле – голос, говоривший мне, что и как я должен делать, исчез и больше не появляется. И я при этом не умер и не сошел с ума. Но ведь наша семья с самого начала отличалась несколько критическим складом ума, а с основной частью народа это может быть не так.

– Пойми, папа, разума большинства тевтонов это чудовище касается только едва-едва, а все свое внимание обращает на власть имущих. Чем больше у тевтона власти, тем больше в нем херра Тойфеля. Ты, наверное, единственное исключение из правила, поскольку власть у тебя слишком специализированная, касающаяся только госпитальных заведений ордена, а твоей силы воли всегда хватало на то, чтобы не давать чужому влиянию захватить господство над твоим сознанием. Но все равно ты остаешься одним из тринадцати магистров, а, следовательно, будешь иметь возможность в случае гибели остальных заместить собой великого магистра.

Тот со скептическим выражением на лице посмотрел на свою дочь.

– Постой, Гретхен, – задумчиво произнес он, – я опять ничего не понял. Скажи мне – как ты и твои русские друзья собираетесь уничтожить херра Тойфеля, чтобы при этом не пострадала большая часть тевтонов, и почему я должен занимать пост Великого магистра? Но прежде всего представь мне своих русских друзей, а то как-то неудобно разговаривать с людьми, чьих имен я не знаю, да и правила хорошего поведения, дочь, тоже никто не отменял.

– Хорошо, папа, – кивнула Гретхен, – вот если бы ты сразу не начал хвататься за разные противные железки, то уже знал бы, как зовут моих спутников. Итак, герр Густав де Мезьер, позвольте представить вам гауптмана Сергея Серегина – победителя и наследника бога Ареса; унтер-офицера Кобру – сильнейшего мага огня, от руки которой пал зловредный Посейдонус; падре Александра – носителя и силы и голоса того могущественнейшего божества, которое является главным оппонентом и антиподом херра Тойфеля; а также вечно юную местную богиню подростковой любви Лилию, которая тоже решила присоединиться к нашему отряду.