– Вас обоих могли убить, – процедил Дорн.
Хан предпочел ответить сам:
– Мы все рано или поздно умрём, брат. Это самая важная истина. Даже для нас.
Преторианец Терры сжал кулаки.
– Почему ты не подчиняешься моим приказам? Почему ты не ставишь безопасность нашего Отца выше своих желаний?
– Мы разные – ты и я, – ответил Хан. – Выступление всегда оправдано в глазах актера. Теперь мы знаем, что строят Темные Механикум, но не узнали бы, останься я здесь. Разведка – самое мощное оружие на войне.
– Я уже и так точно вычислил, что там находится, – раздраженно бросил Преторианец.
– Что ж, в таком случае я устранил неопределенность из твоих расчетов, – Джагатай широко улыбнулся брату. – Я так и думал, что ты это оценишь.
Дорн оперся кулаками о верстак. Грубо сделанный стол представлял из себя пласталевый лист, прикрученный болтами к опорам, а поверхность его была аккуратно выложена инструментами. Примарх смотрел на них в тишине: инструменты покрылись пылью забвения и оставили следы своих идеальных очертаний там, где их перекладывали любопытные беженцы.
– Больше никакого риска, – заключил он. – Это касается вас обоих. Можете ли вы представить, какой будет нанесен удар по боевому духу защитников, если один из вас падет?
– Прости, брат мой, но я снова тебя разочарую, – возразил Хан.
Дорн развернулся столь быстро, что инструменты на столе зашатались.
– Не забирай свой Легион, – рыкнул Преторианец Терры. – Я запрещаю.
Хан не сводил с брата глаз.
– Ты слышал, что сказали Верховные Лорды. Народ Терры умирает. Ты приносишь в жертву население этого мира, – сказал Ястреб. – Это прагматизм, знаю. Ты являешь миру холодный лик, брат, но твое сердце ему не соответствует. Ты знаешь, что это неправильно. Если мы не можем защитить мужчин и женщин в колыбели человечества, то как вообще можем утверждать, что их интересы являются первостепенной целью наших свершений?
– Ты знаешь о моей стратегии с тех пор, как вернулся в Тронный Мир, брат, – прогремел Дорн. Поразительная белизна его волос подчеркивала бледность лица. В тускло освещенной комнате казалось, что возраст наконец-то впился в него своими когтями. – Твои возражения приняты к сведению, но на данном, позднем этапе, они бессмысленны.
– Ты приковал меня к Дворцу слишком короткой цепью, – возразил Хан. – Мы сражались в Великом Крестовом Походе, дабы освободить человечество, а не принести его в жертву!
Дорн кратко кивнул, хотя и не в знак согласия. Он положил руку на рукоять меча.
– Джагатай, я понимаю. Я чувствую твою боль по тем мужчинам и женщинам, что испытывают муки, дабы обеспечить выживание нашего Отца. Но война – это холодный расчет, а сейчас он важнее, нежели всё остальное. Жизнь не может более измеряться в абсолютных величинах. Каждая смерть должна быть подчинена одной задаче – количеству времени, которое она может нам дать. Время – вот разменная монета этой битвы. Мы должны хранить секунды, словно скупцы, а вот жизней у нас в избытке. Их можно и нужно тратить свободно, сколь бы прискорбно это не выглядело.
Повисло молчание. Никто не произнес ни слова в ответ.