Пертурабо ощетинился. Он считал, что его интеллект превосходит способности всех остальных – и даже Хоруса.
– Разумеется, твой Легион будет действовать лучше, чем Ордо Редуктор и лакеи Соты-Нул, – продолжал лить елей Хорус, снисходительно улыбаясь гордому собой брату. – Разумеется, ты бы уже начал штурмовать стены. Разве не ты раскрыл уязвимые места «Эгиды»? Разве не ты предложил тактику воздушного наступления? Я полагаюсь на тебя, брат. Настало очень опасное время. Мое внимание… сосредоточено в другом месте. Мы должны быть осмотрительны и не бросаться туда, где ангел не решился сделать шаг, – ухмылка Магистра Войны стала невероятно широкой, когда он произнес этот древний афоризм. – Яйцо – это крепкий сосуд для жизни, которую он скрывает… – Луперкаль воздел когтистую руку. – Давление, давление, давление, а яйцо остается целым. И так пока давление не станет слишком сильным, чтобы сосуд треснул!.. – его когти заскрежетали со звуком, похожим на удары мечей. – Поиск небольших брешей, нанесение точечных и одиночных ударов – защитники в силах отразить подобные мелкие атаки. Дворец необходимо атаковать сразу со всех фронтов! Наступление станет столь сильным и широкомасштабным, что ему невозможно будет противостоять!
В улыбке Хоруса не осталось ничего человеческого. Это была лишь насмешка горгульи на фасаде языческого храма.
– Ты отправишься на поверхность Тронного Мира. Направишь свой Легион, чтобы окружить стены Дворца нерушимыми осадными линиями. Усовершенствуй контрвалационные линии. Пусть твой Стор Безашк покажет всем, как нужно вести заградительный огонь! – Луперкаль взял паузу. – Но это еще не все, что я хочу от тебя получить, брат. Очень скоро власть Императора над варпом вокруг Терры ослабнет. Затем спустятся Мортарион, Ангрон, Фулгрим и демонические союзники, обещанные нашими покровителями. Ты будешь… – Хорус внезапно осекся и поднял глаза, прислушиваясь к зову, который Пертурабо не мог расслышать. Взгляд Магистра Войны скользнул по рядам неподвижных Несущих Слово. Какое-то время он смотрел в пустоту, а затем снова обратил внимание на своего брата.
– Выходит, мне опять придется рыть новые траншеи, пока Ложные Боги не украдут мою победу? – прорычал Пертурабо.
– Нет, мой дорогой брат. Даже все демоны, порожденные с начала времен, не смогут принести нам победы. Так же, как и Легионы Астартес. Мы нуждаемся в большей силе…
– Титаны! – охотно согласился Пертурабо. – Безопасная высадка титанов – ключ к успеху. Высадившись далеко от Дворца и без прикрытия войск, они рискуют попасть под атаки диверсантов. Слишком близко – и десантные корабли возьмет на прицел и собьет зенитная артиллерия защитников.
Хорус кивнул. Острый язык скользнул вдоль заостренных зубов.
– Ты получишь свою победу и все триумфы, которые тебе причитаются. И как только ты выполнишь задание, которое я тебе дал, все существа в галактике будут знать твое имя и будут трепетать при одном лишь его упоминании… Никто не усомниться в успехе любого твоего начинания.
Пертурабо с восхищением внимал словам брата.
– Только тебе по силам сделать подобное, – Хорус обеими руками сжал наплечники Владыки Железа и пристально посмотрел ему в глаза. Жар тела Магистра Войны раскалил доспехи его брата. – Ты найдешь способ провести титанов через стены, Пертурабо, – произнес Луперкаль, – прямо во Дворец Императора.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
Семь бичей
Возвращение кошмаров
Враг говорит
Внешние оборонительные сооружения Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 15-ое число, месяц Квартус
Кацухиро все еще был жив.
Он не знал, почему так вышло. Иногда Кацухиро думал, что уже умер и попал в какую-то суровую загробную жизнь. Он серьезно болел и очень сильно устал. Когда третья линия была брошена, во время отступления Кацухиро испытывал сильное чувство стыда, хотя укрепления и потеряли всякое значение в качестве оборонительной позиции – там, где землю некогда рассекали ровные линии валов пласкрита, ныне находились лишь груды расколотого камня, превращенного в холмы и лощины бесконечными бомбардировками, а воздух был пропитан вонью трупов, лежащих среди руин.
Бастион-16 стоял. Теперь он находился перед позицией Кацухиро, и тот чувствовал себя в безопасности, сидя за укреплением, словно бы у бастиона была спина, за которой скрывался солдат. Форт стоял перед глазами, и призывник наблюдал, как тот медленно разрушается: его пушки умолкали, а поверхность покрывалась трещинами и впадинами. Это наполняло Кацухиро отчаянием – он словно бы наблюдал за медленной смерть любимого друга.
И все-таки Бастион-16 стоял, а другие – нет. Их развалины возвышались над полем битвы, словно уродливые, коричневые от кариеса, пни зубов в гниющих деснах.