Разъяренный своим пленением, примарх мог повторять лишь эти два слова. Кулак с ободранными костяшками пальцев – шокирующе-белыми на фоне его красной кожи – врезался в другое зеркальное произведение искусства, раздавливая запертых внутри плачущих смертных.
– Черепа! – взвыл Ангрон. Там, где упал черный меч, ревущее пламя теней вдоль его граней оставило расплавленный шрам на следующем зеркале. Загадочные энергетические поля взорвались с пронзительным треском. Повсюду лопалось стекло, разлетаясь измельченной крошкой.
Ангрон был в самой гуще резни, и лишь там он мог обрести толику успокоения.
Когда примарх вдребезги разбил машины и существ внутри, ярость вытеснила все его мысли, удалив неприятный груз чувств и разума. Он не остановился, чтобы задаться вопросом, были ли эти люди реальны, а если да, то как они попали в ловушку. Ангрон был непредсказуемым и разрушительным, словно землетрясение. Он пробил себе путь через каждое зеркало, заглушая крики пленников, а затем тремя ударами выбил дверь в конце камеры. Покрытая вмятинами, она с грохотом рухнула на пол соседней комнаты.
Мигающие огни освещали дрожащие фигуры, которые волочили ноги к Ангрону. Зажужжали острия пил и раздались стоны, пропитанные безумием. Эти существа были Саламандрами из Легиона Вулкана, а их тела уродовала ужасная кибернетика. Сумасшествие полыхало в алых ноктюрнских глазах, но в их глубине таились и проблески разума. Это могло бы еще сильнее терзать их генетического отца, ради которого и был возведен лабиринт, но Ангрон этого не замечал – ему все было безразлично.
Увидев черепа и кровь для жатвы, Багряный Ангел без раздумий бросился в бой.
Киборги терзали его. Черная кровь лилась из его ран и шипела на палубе, испаряясь и унося часть его сущности обратно в варп. Жужжащие пилы и силовые резаки порабощенных Астартес врезались в тело примарха, нанося повреждения. Существа даже могли убить его, но Ангрон не перестал бы сражаться до тех пор, пока не будет разрублен на куски.
Один из порезов чуть не срубил ему крыло со спины. С мечом, зажатым в обеих руках, примарх вращался в смертоносном круге, уничтожая каждого раба-киборга, до которого мог дотянуться, и все же врагов было больше…
А затем они перестали двигаться. Свет погас, но Ангрон не заметил этого, рубя Саламандр до тех пор, пока большинство из них не превратились в металлические осколки. Он продолжал наносить град ударов по полу, крича:
– Кровь! Кровь! Кровь!
Последний киборг был разрублен на куски. Его плоть превратилась в красную кашицу, а механизмы были разбиты.
В темноте что-то изменилось. Ангрон засопел в замешательстве. Он обернулся, когда открылась дверь, но более не было никаких фокусов или противников.
Лишь пустой коридор.
Его гнев утих. В голове прояснилось. Примарх бродил по лабиринту часами, сражаясь и разрушая лишь для того, чтобы вернуться в центральный зал независимо от того, какой путь он выбирал.
Где-то вдалеке проревел клаксон, и конструкция задрожала от движения тяжелых механизмов. По ногам Ангрона потянуло легким сквозняком.
– Свобода… – пробормотал он. – Кровь…
Сквозняк превратился в яростный поток воздуха. Дверь за дверью открывались, увлекая примарха через обесточенные комнаты наружу под рев ветра, пока он не добрался до конца лабиринта и не вышел через громадные двери, обшитые адамантием, в огромный трюм.
Лабиринт занимал большую часть помещения, и на всем его протяжении была отпечатана железная эмблема Пертурабо. Впрочем, Ангрон едва осознавал это, пока следовал за бурей. Он завернул за угол и увидел гигантские грузовые двери, открытые в пустоту, и подбежал к ним. Примарх встал на краю трюма, борясь со штормом из воздуха, утекающего в космос. Терра предстала перед его взором: истерзанная атмосфера планеты вспыхивала и бурлила, а ее орбиты заполонили сотни тысяч кораблей, источавших огненные капли. Последние оставшиеся обрывки здравого смысла в Ангроне смутно распознали десантную операцию масштаба, который затмевал любую кампанию времен Великого Крестового похода.
Ветер стих, будто его и не было. Невредимый, Ангрон стоял в открытом космосе.
К нему вернулось немного здравого смысла. Примарх увидел, как бело-голубые звездолеты его Легиона расстреливают свои собственные десантные корабли.